Словом, все еще неясно и перепутано, обо всем надо думать и думать, надо взвешивать, рассуждать, размышлять. Стать своим в этой компании. Собирать факты. Сопоставлять их. И снова — думать...
Открывал дверь я тихонько, чтоб не разбудить Кирилла.
Но осторожничал зря. В комнате горел свет. И прежде всего я увидел Славина. Без рубашки, в майке, он сидел в кирилловском хлипком кресле, а Кирилл, в одних трусах и босиком, спокойно и деловито перевязывал бинтом его левую руку.
— Вот и Алексей Алексеич! — с несколько наигранной веселостью сказал Славин. — А то я уж беспокоился.
— Что с тобой?
— Пролил кровь левой руки за правое дело, — патетически отвечал Славин, с преувеличенным интересом следя за тем, как слои широкого бинта пеленают его предплечье.
— А если серьезно? Доложи подробности.
— Что ж подробности. Главное — могло быть хуже. — Славин очень старался не выходить из обыденного тона. — Ушел я вместе с Верманами. Проводили мы их с Раей. Получил приглашение как-нибудь заглянуть. Потом проводил Раю. Иду обратно по Крестьянской. Темно. И вдруг прямо спиной чувствую: сзади кто-то есть. Оборачиваюсь. И этот кто-то с ходу кидается на меня. С ножом. Как я отскочил, сам не знаю. Но он по руке все-таки задел. А я его ногой в зад. Он мордой в стенку. Нож выронил. Сам упал. Тут я вижу: еще двое маячат. Я за пистолет. Их сразу словно смыло. А тот, первый, снова вскочил, нож нашаривает. Я ему: ложись, стреляю. Он глянул, видит — не шучу. Лег.
— Где он?
— Я его на Католическую свел. — Славин встал и полюбовался своей рукой. — Там разбирается дежурный. Я не стал дожидаться. — Славин наконец посмотрел на меня. — Вам не кажется, Алексей Алексеич...
— Кажется. — Я сел на кровать. — Кирилл, дай закурить.
Кирилл неодобрительно посмотрел на меня и протянул пачку папирос.
— Я тоже об этом подумал. Вроде: не ходи, куда не надо, не води, кого не надо.
— Н-да... Ладно, утром узнаем. Вроде солидный аргумент против Георгия Карловича и всей его компании...
Как ни странно, я уснул сразу и так крепко, что утром настойчивый звон будильника проникал в сознание медленно, натужно, прорываясь сквозь плотные слои сновидений. Наконец я очнулся. Будильник продолжал трезвонить. И тут, словно от детонации, резко задребезжал телефон.
— Долго спишь, дорогой, — дружески проворчал в трубку баритон Захаряна. — Поздно ложишься, да? Заходи, пожалуйста. Дело есть. Даже не одно дело — два сразу.
— У меня тоже есть к тебе дело.
...Начальник горотдела сидел в своем кабинете в форме — в белой гимнастерке и летних бриджах.