Кузьма Данилыч не показывался до двух часов дня. Видно, отсыпался. В третьем часу он вышел из дому, нарядный, в белой шелковой косоворотке с вышивкой по вороту, подпоясанной шелковым же витым шнурком с кисточками. Это был тот же и все-таки не совсем тот Кузьма Данилыч, человек из ресторана. Он ничуть не сутулился, казался выше и стройнее, а главное, косоворотка плотно облегала широкие, покатые плечи, и вообще было видно, что мужик он еще хоть куда...
Кузьма Данилыч шел по городу неспешно, беззаботной походкой человека, хорошо поработавшего и желающего на свой вкус использовать положенный по закону отдых. Он заходил в магазины, интересовался торговыми новостями: что, мол, привезли да что ожидают, заглянул на рынок, приценился к сезонному товару — овощам и фруктам, посетовал, что дороговато селяне хотят за свои продукты, расспрашивал «дядькив» про урожай, выпил, ставши в очередь к киоску, кружку холодного пивца, затем Кузьма отправился дальше.
До семнадцати часов все еще было далеко. Сильно парило. В раскаленном воздухе дрожали белые домики, вывески, купы деревьев, окаймлявшие улицу, прохожие, телеги ломовиков, груда арбузов возле лотка... У Славина, который шел по другой стороне улицы с таким расчетом, чтобы в поле зрения был и официант и следовавший позади него Кирилл, заныла раненая рука. «Неужели он так и будет маршировать до самых пяти часов? — подумал Славин. — Хоть бы передохнул, двужильный черт!»
И Кузьма Данилыч, словно услышав внутренний голос Славина, свернул в тенистый запущенный скверик. Выбрав давно не крашенную скамью под пышной шапкой старой липы, он сел, расстегнул верхнюю пуговичку своей косоворотки и с видимым наслаждением откинулся на облупленные перекладины спинки. Кирилл устроился в конце аллейки, а Славину пришлось с извинениями потеснить пожилую пару на скамье посредине аллеи, наискосок от Кузьмы Данилыча.
Время от времени по аллее проходили люди: то старик, то мальчишка, то молодой человек с девушкой. Одни не останавливались, другие находили себе место и присаживались отдохнуть под сенью деревьев. Ничего удивительного, что среди этих других оказался и мужчина интеллигентного вида, в очках и с газетой в руке. Но он сел рядом с Кузьмой Данилычем, и по одному этому привлек внимание Славина и Кирилла. А кроме того, была уже половина пятого. Кто давал гарантию, что возможный «компаньон» Кузьмы педантически точен? Никто! Так, может, это и есть «то самое»? Гражданин в очках повел себя обычнейше: развернул свою газету и принялся спокойно и внимательно ее читать. Видно было, что торопиться ему некуда. Он долго изучал первую страницу, затем аккуратно сложил газету пополам, даже провел пальцами по сгибу и приступил к исследованию второй страницы, потом третьей и, наконец, последней. Только изучив объявления, гражданин с чувством исполненного долга свернул газету и предался пассивному отдыху: устремил созерцательный взор куда-то вверх, к пышным зеленым кронам. Однако отдыхал он всего несколько минут. Вытащив из брючного кармана часы на цепочке, интеллигентный гражданин взглянул на циферблат, спрятал часы, зевнул и, медленно поднявшись, направился к выходу со сквера.