Через какое-то время мы снова очутились на диване, переводя дыхание после танца. Я никак не могла отвести от него глаз — и по-новому видела, как он по привычке кусает нижнюю губу, как приподнимает бровь, улыбается. Дорогой мой, любимый Кирилл. Более сильного, более правильного и честного чувства, чем сейчас, я не испытывала уже целую вечность. В одно мгновение жизнь стала такой простой и яркой, будто кто-то наконец содрал с нее матовую серую пленку, которой так старательно пытались скрыть от меня привычные предметы, мысли, поступки и единственную мою любовь. Я обняла его за шею; кажется, он что-то говорил, но сил сдерживаться больше не было.
Рука Кирилла скользнула по моему бедру, я, превозмогая судорожный трепет, с трудом справилась с пуговицами на его рубашке — и кто только придумал их такими мелкими?! Поцелуи становились все жарче, танцующее пламя свечей отбрасывало тени на его лицо, и он казался мне настолько красивым, что от одной мысли об обладании — полном, безоговорочном обладании — у меня кругом шла голова.
— Как же я соскучился, — выдохнул он, целуя мою шею. — Не представляешь!
У меня не было сил даже ответить: все мелькало и смешивалось, тонуло в глубинах сознания.
И в этот момент зазвонил телефон.
Мы одновременно вздрогнули.
— Кто это?
Кирилл удивленно поднял брови.
— Ты меня спрашиваешь? Это же твой Тимберлейк поет!
Я протянула руку и выключила звук, даже не взглянув на дисплей.
— Так, не обращаем внимания, — потянула Кирилла на себя. — Мало ли.
Звонок повторился.
Раз.
Два.
Три.
— Да возьми ты трубку, — мой жених резко отстранился. — Или выключи!
Я нажала на кнопку и экран быстро погас.
— Пойдет?
Едва мы снова прильнули друг к другу, раздался еще один резкий пронизывающий звук. На этот раз — из кармана его пиджака.
— Это карма. Это кара небесная, — пробормотал Кирилл, извлекая телефон. — Да!
Секунды две он смотрел, не мигая, в пол, а потом вдруг вскочил с дивана.
— Какого черта?!
В трубке что-то истошно верещало.
— Кто это? — испугано спросила я.
По его взгляду мне все стало ясно. Я застонала и отвернулась к стенке.
— Откуда у тебя мой номер, Алиса?! Что тебе надо?!
Ее голос слышался из трубки так громко, что я спокойно могла разобрать слова: «Где Вика?! Почему она не отвечает?! Где моя Вика?!»
— Я не хочу с ней говорить, — помертвевшим голосом произнесла я. — Не хочу и все.
— Да прекрати на меня орать! — Кирилл отодвинул от уха трубку. — Эй, у нее там, кажется, истерика.
— Мне все равно.
Он кивнул.
— Она не хочет сейчас разговаривать. Слу… Алиса… Да послушай ты! Позвони позже! Позже — это завтра! — наконец взревел Кирилл. — И вообще, если люди не отвечают, значит, они заняты! Живописать тебе, чем мы тут сейчас занимались?!