– Конечно.
– Какой отдохнувшей она выглядела. И с каким аппетитом завтракала.
– Это факт, – согласился Дейв. – Есть давняя поговорка, что приговоренные к смерти съедают много, но я полагаю, что никто не может съесть больше человека, которого перед самой казнью помиловали. И в каком-то смысле Арла оказалась именно в таком положении. Она могла не знать, как его занесло в наши края или что с ним случилось после того, как он попал сюда, и я думаю, она осознавала, что может никогда не узнать…
– Так и было, – перебил его Винс. – Она сказала мне по пути в аэропорт.
– …но теперь она знала самое важное: он мертв. Сердце-то ей об этом говорило, но разуму требовались факты, чтобы двигаться дальше.
– Не говоря о документах, чтобы убедить эту противную страховую компанию, – добавил Дейв.
– Она получила деньги? – спросила Стефани.
Дейв улыбнулся:
– Да, мэм. Они потянули резину – эти ребята такие шустрые, когда им платят деньги, и такие медлительные, когда платят сами, – но в конце концов они заплатили. Мы получили от нее письмо, в котором она благодарила нас за неоценимую помощь. По ее словам, если бы не мы, она бы так ничего и не знала, а страховая компания по-прежнему заявляла бы, что Джеймс Коган живет где-то в Бруклине или Танжере.
– И какие вопросы она задавала?
– Предсказуемые, – ответил Винс. – Первым делом спросила, куда он пошел, сойдя с парома. Мы ей ответить не смогли. Мы наводили справки… Правда, Дейв?
Дейв Боуи кивнул.
– Никто не запомнил его, – продолжил Винс. – Разумеется, к прибытию парома практически стемнело, так что никто и не должен был. Что касается других пассажиров – в это время года считаных, учитывая, что паром был последним, – то они, подняв воротники от дувшего с пролива ветра, направились прямиком к своим автомобилям, которые дожидались на стоянке на Бэй-стрит.
– И она спросила насчет бумажника, – добавил Дейв. – Мы могли лишь сказать, что его никто не нашел… во всяком случае, не передал в полицию. Думаю, вполне возможно, кто-то вытащил бумажник у него из кармана на пароме, наличные оставил себе, а сам бумажник отправил за борт.
– Возможно, что и на небесах есть родео, но вряд ли, – сухо ответил Винс. – Если он держал деньги в бумажнике, почему часть – семнадцать долларов купюрами – обнаружилась в карманах его брюк?
– На всякий случай, – предположила Стефани.
– Возможно, – кивнул Винс, – но я в это не верю. И откровенно говоря, карманник, работающий на шестичасовом пароме между Тинноком и Лосиным островом, кажется мне еще более эксцентричным типом, чем художник рекламного агентства в Денвере, фрахтующий самолет, чтобы добраться до Новой Англии.