— Ты еще и жмот?
— Да, я не люблю выбрасывать деньги. Они мне тяжело достаются.
— По тебе видно — кожа да кости. Не хочешь платить штуку, верни себе хохлушку. На Украине и тысяча рублей бабки.
— Дурра, когда я стану президентом, вспомнишь, кто тебя трюхал, и загордишься.
— Ты — президентом?
— А что тебя удивляет? Всякая мебель продается, и президентское кресло тоже.
— Хочешь превратить нашу страну в большой бардак?
— А еще говоришь, не совсем дурра? Это сейчас бардак, — Яша выпил залпом и забросил в рот масленку: — Не согласна?
— Ты о чем? — она думала о его предложении остаться и не слишком внимательно следила за ходом беседы.
— О бардаке. Коньки спиваются. Работать даже за деньги никого не заставишь. Только в Москве еще кое-кто шевелится, а за Кольцевой мрак.
— Не знаю. Мне кажется, многие работают.
— Коньки говорят — «когда кажется, креститься надо».
— А Коньки — это кто?
— Коньки — это русские.
— Значит, я Конька?
— И ты тоже. Но ты работать умеешь.
— Спасибо. Как ты хочешь заставить работать остальных?
— Не нужно изобретать велосипед. Есть американская модель, надо ее перенести в Россию. Американцы помогут.
— И статую Свободы в Кремле поставишь?
— Возможно. В стране рабов статуя Свободы всегда к месту.
— Твои американцы тоже рабы? Что-то новенькое.
— Да, рабы. Они изобрели великую систему. Ни лагерей, ни репрессий, а все пашут. Народ живет в кредит. Дай мужику дом, машину, в придачу мечту стать миллионером — и он твой раб. Не захочет работать — все у него отнимешь, и еще посадишь в тюрьму. Будет пахать до старости как миленький. А кредит еще и на детей перейдет. Они не успели родиться, а уже рабы. Что ты пьешь? — Яша взял из ее рук бокал и сделал глоток: — Дрань.
— А мне нравится.
— Нравится, травись.
— Ты добрый, — она допила свой бокал и задумалась.
— Чего затихла?
— Перевариваю. Не будут русские брать американскую модель. У нас американцев не любят.
— Грузины тоже не любили, а теперь правительство этого гордого народа получает зарплату у штабников. И не из рук Конгресса, а из кассы американской религиозной секты. И им не стыдно. Я уж не говорю об Украине с их оранжевой революцией. Все зависит от количества бабок, влитых в нужное время и в нужном месте. Я там тоже поучаствовал, все же родина…
— Ты родился на Украине?!
— Да, на западе.
— У меня в Киеве подруга живет. Вот где теперь настоящий бардак.
— Нет хозяина. Хохлы думают об одном — кому достанется отсосать от российской газовой трубы. Кто у власти, у того гешефт. Они и делят. Хохлы еще хуже фоник. Холопы, но с самомнением. Шестьдесят миллионов, а своей государственности не имели никогда. Ничего, я и их построю, у меня в Хохляндии большие бабки крутятся, — Яша вдруг расхохотался. Вся его туша начала сотрясаться от этого странного хохота. Алла вздрогнула и отодвинулась на край постели: