— Ты кто!? Партизан или фольксдойче? — спросил он, подсаживаясь к нашему столу.
— Я, майор, боевой немецкий офицер. Если вы слегка перебрали, то постарайтесь вести себя достойно, как подобает офицеру Вермахта. Хочу вам напомнить, недалеко отсюда наша комендатура. Не пристало вам, майор, искушать свою судьбу и будить гнев у наших жандармов.
— Ты, капитан, жрешь водку, словно заправский большевик. Ты, наверное, капитан, тыловая крыса? А я, я под Вязьмой в сорок первом в танке горел, когда ты….
Внезапно увидев «Железный крест» на груди Крамера, майор поперхнулся. Он ососоловелым взглядом осмотрел капитана с ног до головы и спросил:
— За что ты, капитан, свой крест получил!?
— За Велиж, — ответил спокойно Крамер, наливая себе еще водки.
В какое-то мгновение танкист слегка протрезвел и, протянув Крамеру руку, сказал:
— Прости, капитан, я сегодня чертовски надрался. Я слышал про этот город, его, наверное, не зря назвали «мертвый»! Питер Кустерман — писака из армейской газеты «Panzerfaust» писал про ваш многострадальный гарнизон. Я бы, ребята, вам всем дал «Железные кресты», за то, что вы настоящие герои, а не эти сучьи макаронники, которые под Москвой бежали только от одного вида большевиков на лыжах. А вы, вы его целых полгода в кольце «Иванов» держали и бились, как настоящие львы. Да, вы настоящие солдаты Великой Германии! — сказал майор чуть не плача.
Крамер взглянул на майора и тихо сказал, ковыряясь вилкой в тарелке с жареным картофелем:
— Да, майор, мы почти все получили свои кресты, вот только они березовые. От шеститысячного гарнизона за четыре месяца русской зимы в живых осталось чуть более тысячи солдат.
Майор отхлебнул от бутылки коньяк и, поднимаясь из-за стола, напоследок сказал:
— Мы в этой России все получим по своему березовому кресту. Помяни, капитан, мое слово! Всем, всем, всем по березовому кресту!!! — заорал танкист и, шатаясь, пошел к своему столу за которым, вероятно, сидели его соратники.
Они уже были готовы утихомирить майора в случае приступа его необдуманного буйства. Вот тогда, когда танкист ушел, до меня-то и дошел смысл сказанных им слов. Вероятно, он был прав. Вероятно, что уже многие офицеры и солдаты стали задумываться о перспективности этой восточной кампании. Но присяга, принятая на верность Германии и фюреру, идеалам национал-социалистической партии, еще вдохновляла нас на бессмысленные подвиги вдали от своего дома.
— Видал, малыш, как людей война меняет? Он в каждом человеке видит врага. Если мы проиграем эту великую битву, то благодаря таким, как этот майор! Безмозглый идиот! — сказал капитан, слегка разозлившись. — Он пал духом и поэтому обречен!