Манн справился с этим лучше, чем многие другие.
– Мне очень жаль, – произнес он с печальной улыбкой. – Всегда кажется, что ты хорошо знаешь человека, о котором читал. Но на самом деле тебе в лучшем случае известна лишь половина его жизни.
– Та часть, о которой он согласился рассказать.
– Именно так.
Решив, что лучше сразу перейти к делу, Манн потянулся к папке с документами, лежавшей на столе.
– Что касается Прендика, то позвольте мне кратко ознакомить вас с его делом. Здесь собраны мои заметки, которые могут вам понадобиться. Кроме того, я был поверенным покойного, и у меня хранится ключ от его дома. – Он достал ключ из нижнего ящика стола и положил в карман пальто. Затем, прихватив папку под мышку, он показал на дверь и улыбнулся. – Не успели зайти, как снова уходим. Дорога не займет много времени, но по пути мы все же успеем поговорить.
Один важный вопрос мне хотелось задать в первую очередь.
– Существует ли вероятность того, что найден труп вовсе не Эдварда Прендика? Сильно ли было обезображено кислотой его лицо и не возникло ли сомнений при его опознании?
– Безусловно, лицо сильно пострадало, – согласился Манн. – Но не настолько, чтобы не узнать его. Из дома определенно вынесли тело Эдварда Прендика.
Это означало, что список людей, теоретически имевших возможность продолжить опыты Моро, сократился до двух позиций: либо это сделал сам доктор, либо его помощник Монтгомери. Хотя предполагалось, что оба они погибли на тихоокеанском острове. Но мы не можем заявить об этом с полной уверенностью, тем более теперь, когда окончательно подтверждена смерть единственного свидетеля.
Я надеялся, что расследование гибели Прендика выявит какое-нибудь упущение, трещину, сквозь которую он ускользнул от нас. Однако не было оснований не доверять опыту и проницательности Манна. Если инспектор говорит, что Прендик умер, значит так и произошло на самом деле. Но действительно ли он покончил жизнь самоубийством, или его убил кто-то другой?
Мы вернулись на центральную улицу, к нарядным витринам магазинов, придающим городу изящество и элегантность, так не вяжущиеся с рассказом инспектора Манна.
– Те немногие, кто был знаком с Эдвардом Прендиком, – начал он, уворачиваясь от корзины с колотым льдом, которую выносили из двери рыбной лавки, – знали его под именем Джордж Херберт. О нем часто писали в газетах после чудесного спасения, и он решил взять псевдоним, чтобы сохранить в тайне подробности своей жизни. Это было не так уж и трудно, поскольку он почти ни с кем не общался. И если человек назвался Хербертом, с какой стати кто-нибудь усомнится в этом?