Писателя плотно окружают редакторы. Если я хоть в чем-то убедился за годы литературного труда, то именно в этом.
Я всегда стремился вести правдивую хронику, придерживаться фактов везде, где позволяли юридические и нравственные нормы. Но мне поневоле приходилось менять ход событий, драматизировать их, упрощать диалоги и по возможности сокращать хождения вокруг да около. Мои истории обязаны быть увлекательными. Иначе мой редактор из «Стрэнд мэгэзин» непременно скажет, что я рискую остаться без читателей, поскольку они умрут со скуки.
Редакторы, понимаете? Они всегда хотят управлять кораблем, независимо от того, кто стоит у штурвала.
А что же Холмс? Разумеется, и он никогда не упускал момента высказать свое мнение. «Вы поистине гениальны, Ватсон, – сообщил он мне на днях. – С какой изумительной способностью вы лишили малейшей крупицы интереса даже захватывающую историю о гамильтонских людоедах. Все элементы дедукции, все примеры логического анализа принесены в жертву описанию того, как вы страдали по леди Кларе и бегали по Кенту с револьвером в руке. Может быть, настало время переименовать ваши рассказы? Как, по-вашему, читатели уже подготовлены к появлению „Приключений Джона Ватсона, доктора-детектива“?»
Конечно, я мог бы не обращать внимания на колкости Холмса. Я уже давно воспринимаю его реплики как неизбежную горькую приправу к нашим застольным беседам. Ему нравится подшучивать над моими историями, поскольку они создали Холмсу определенную репутацию в обществе, образ, который он способен развеять в одно мгновение. При всем своем огромном самолюбии мой друг никогда не жаждал популярности. Она заставила бы его стать примером для подражания, что Холмса категорически не устраивало.
