Она не закончила. Потому что его фигура нависла над ней, окаменевшее, багровое лицо страшно исказилось. Геро не успела испугаться, как он ударил ее по лицу.
Гриффин поднялся по ступеням Мэндевилл-Хауса. Голова была как в тумане. Наверное, эти усталость и оцепенение происходят от горя. Ночью он хоронил Ника, заплатил за гроб и одежду для погребения, за место на кладбище и надгробие. Он один смотрел на то, как Ника опускали в холодную могилу. Затем вернулся на винокурню и занялся приготовлениями к уничтожению Викария. Ему нужно всего несколько дней, чтобы покончить с ним, отомстить за смерть Ника. Всего пару дней, и тогда он сможет отдохнуть.
Однако в настоящее время у него оказались другие неотложные дела. Этим утром ему пришлось сопровождать мать, которая непонятно почему решила отправиться за покупками – ей понадобилась кушетка, а может, буфет и всякая подобная ерунда. Mater твердо стояла на том, чтобы посетить магазины именно утром.
Гриффин вошел в дом и кивнул дворецкому.
– Где мой брат?
– Маркиз в малиновой гостиной, – сообщил тот.
Гриффин направился туда.
– Я сам найду дорогу.
– У него посетитель, милорд.
Гриффин обернулся.
– Кто?
– Миледи Геро.
Гриффин остановился. Вчера, уходя, Геро была очень неразговорчивой. Он надеялся, что ее молчание означает то, что она заново обдумывает брак с ним, но она ничего не скажет Томасу без…
Из гостиной раздался крик, и Гриффин кинулся туда. Послышался звук падения, затем еще крик.
Он распахнул дверь как раз в тот момент, когда крик перерос в одно-одно-единственноеслово:
– Шлюха!
Томас с багровым лицом стоял, согнувшись над чем-то лежавшим на полу около дивана. У Гриффина кровь застыла в жилах за ту секунду, что он пересек комнату, заглянул за диван и увидел изумрудно-зеленые юбки.
Геро жива, хотя лежит на полу. Это он понял.
Тут его глаза остановились на красном пятне у нее на щеке.
Пятно, без сомнения, повторяло форму мужской ладони.
Ярость охватила его, затмив разум. Он бросился к Томасу и ударил его в живот. Брат закачался, стукнулся о кресло, после чего оба покатились по полу. Томас замахнулся кулаком, удар пришелся Гриффину в плечо, но тот даже не ощутил боли.
Он не чувствовал ничего, кроме дикого бешенства. Он бил и бил, сжав кулаки и стиснув зубы. В ушах гудело. Он видел только окровавленное лицо Томаса. Видел его движущиеся губы, что-то говорившие ему, может, умоляющие, но сердце Гриффина переполняла лишь ликующая злоба.
Он дотронулся до нее. Он причинил ей боль. И за это он заслуживает того, чтобы быть изувеченным.
Кто-то хлопал его по спине, но Гриффин не обращал внимания. Наконец услышал крик Геро прямо ему в ухо: