Напротив меня стоял Машин отец. Внешность его была непримечательной, выше среднего роста, чуть полноватый… был когда-то, рыжий, с усами. А сейчас седой. Он смотрел на меня пустыми глазами, в которых постепенно разгорался нездоровый огонек.
— У меня к тебе всего один вопрос. — Голос его был сиплым, он словно говорил через силу. — Почему она, а не ты?
Тут-то меня и прорвало. Слезы брызнули из глаз, губы затряслись, я больше ничего не видела сквозь сплошной поток слез.
— Не трогай ребенка, Михаил, — услышала я. — Она тоже чья-то дочь.
И меня приобняли за плечи.
— Са-ша? — не поверила я.
Мои первые слова за долгое время.
— Я, маленькая, — шепнул он мне на ухо.
Машин отец посмотрел на меня, как на диковинную зверюшку, после чего искра осознания пронзила его взор. Ссутулившись, он побрел в противоположную от нас сторону.
— Александр, — подбежал к нам дядя, — что произошло?
— Прости меня, дядя Боря. — Я бросилась ему на шею. — Спасибо тебе.
Любой нормальный человек, если бы знал, в каком состоянии я находилась еще два часа назад, удивился бы той легкости, с которой дядя привез меня в столь людное место. Но ведь это мой дядя. Он слишком хорошо меня знает.
— Руслана, все хорошо. — Он сжал меня чуть крепче. — Сейчас мы поедем домой, поговорим, а потом отправимся к морю. Хочешь на море?
Точно, он же частенько говорил, что увезет меня к океану, когда я была не в себе, уговаривая очнуться.
Он чуть отстранил меня, с тревогой заглядывая в глаза.
— Дядя, миленький, — я судорожно вздохнула в попытке успокоиться, — теперь все в порядке. Мы обязательно поедем отдохнуть, только не сейчас. Ладно? Сейчас мы поедем домой. И Александр с нами, он меня спас, ему можно.
— Хорошо, дочка, все, что захочешь, — согласился дядя, мрачнея на глазах. Хотя, казалось бы, куда больше?
— Я поеду в машине Александра — мне спокойно, когда он рядом. — Я улыбнулась и сделала шаг назад.
Дядя Боря был против, что читалось в его взгляде, но промолчал. Все что угодно, лишь бы я вновь не сходила с ума.
Покинув родные дядины объятия, я почувствовала некий дискомфорт, а при взгляде на Сашу дискомфорт готов был превратиться в тотальную истерику. Спокойно? Ха! Да меня трясти начинает, только представлю, что я с ним в одной машине окажусь. Но надо. Надо притворяться, надо обманывать и надо наконец принять весь тот ужас, который произошел со мной и которому еще предстоит воплотиться.
Александр подошел ко мне и подал руку. Какой галантный, однако. Медленно мы шли к выходу с кладбища. По сторонам я не смотрела, погруженная в свои собственные размышления, доверчиво следуя за мужчиной. Понимала ли я, что делаю? Понимала. Знала ли? А вот знаний мне как раз не хватало. Все то время, что провела в образе овоща на собственной кровати, я думала. Оказывается, отсутствие мыслей — это не совсем то определение, которое смогло бы верно охарактеризовать мое состояние. Ведь человек не может не думать, мысли — это рефлекс, у кого-то врожденный, у кого-то приобретенный (моя собственная теория). Сначала в моей голове были лишь образы, я раз за разом переживала тот день. Потом уже пошли мысли и рассуждения. Единственное, чего у меня действительно не было, так это эмоций. Мысли без эмоций отдавались во мне глухим эхом, будто и не я вовсе заставляю мозг работать на всю мощность.