Затаив дыхание, Этельред всматривался в сумрак в ожидании знака, что эта клятва избавила его от безжалостной мстительности брата, но тень рассеялась, омерзительная вонь гниения улетучилась, и он не слышал ничего, кроме монотонного пения монашек.
Сделав глубокий вдох, король еще раз взглянул в лицо своего мертвого сына и позавидовал Эдварду в том, что он предстанет перед Богом невинным. Ему была неведома подозрительность, его не изъедали черви ненависти и страха.
Из уважения к королевскому семейству архиепископ Вульфстан отложил свой приезд в Винчестер на несколько недель, а когда он наконец прибыл, торжества были отменены. Он провел при дворе короля целый месяц, так как его отъезду мешали дожди, не прекращавшиеся всю весну, угрожая продолжиться и летом. Урожай обещал быть скудным, и люди жили в постоянном страхе перед викингами, которые могли вернуться и отнять у них то малое, что еще оставалось.
В конце концов в начале июня, невзирая на непогоду, архиепископ собрался выехать в Йорвик. Его свита, состоявшая из дюжины церковников, полусотни личных телохранителей и трех старших сыновей короля со своими вооруженными отрядами, была достойна духовного владыки — вероятно, самого влиятельного среди духовенства во всей Англии.
Этельстан, который должен был поехать во главе процессии, под проливным дождем ожидал вместе с братьями приказа о выезде. Он был рад удалиться от надоевшей тесноты двора Винчестера, желая встретиться с жителями северных графств. В частности, он хотел оценить настроения и лояльность народа Нортумбрии по отношению к его отцу и к Вульфстану, их новому духовному пастырю.
Сейчас вся свита ожидала архиепископа, который прощался с монаршей четой на крыльце дворца. Этельстан, чей взгляд непреодолимо влекла к себе королева, видел, как Вульфстан, благословляя, поднял руки над головами венценосной пары. Эмма была одета в черное, поскольку после Эксетера носила только этот цвет. Правда, сегодня ее наряд оттенял яркий блеск толстых золотых браслетов на запястьях — несомненно, подаренных его отцом, ожидающим рождения ребенка.
Официально об этом пока не было объявлено, и случайный наблюдатель, безусловно, не смог бы догадаться о ее беременности. Эмма была по-прежнему высока и поразительно стройна, а кожа ее была такой светлой, что, казалось, светилась изнутри. Нет, причина заключалась в отношении к ней короля. Даже сейчас Этельред стоял, поддерживая ее под руку, заявляя о своих правах на нее, словно она была какой-то давно принадлежащей ему собственностью, ценность которой для него открылась только сейчас. И действительно, Этельстан заметил перемену в отношении своего отца к королеве в ту самую минуту, когда она пыталась его утешить, объявив, что скоро родит ему ребенка вместо умершего Эдварда.