— Ребенок все еще слишком высоко, — сказала она и, поджав губы, строго взглянула Эмме в глаза. — Не стану вам лгать, миледи. Вам предстоит очень усердно поработать, чтобы ребенок появился на свет. Положимся на помощь Богородицы и возблагодарим Бога за то, что вы молоды и сильны.
Сильна! Она вовсе не ощущала себя сильной. Она чувствовала слабость и страх. Ей хотелось, чтобы Уаймарк и Хильда были сейчас рядом, хотелось оказаться под защитой толстых стен. Как ей это удастся на корабле, под ледяным дождем, в окружении грубых мужланов? Все шло не так, как надо.
Маргот обернулась, чтобы опустить полы и не позволить дождю залить палатку, и Эмма бы этому воспротивилась, но ее сотряс новый приступ, и она, закрыв глаза, сосредоточенно пережидала мучительную боль внутри.
— Но почему так больно? Почему так рано? — вопрошала Эмма, стиснув зубы, а страх все ширился и креп в ее сердце. — Роды Уаймарк не так начинались.
— Каждые роды отличаются от других, — ответила ей Маргот. — У Уаймарк все произошло в срок, и родовые пути были раскрыты, когда отошли воды. Вам повезло меньше. — Она принялась разминать Эмме спину. — Расслабляйтесь между приступами, девочка моя. Вам понадобятся все ваши силы, чтобы все получилось.
Эмму охватывал панический страх с каждой новой родовой схваткой. Ей хотелось, чтобы боль прекратилась, хотелось избежать этого испытания. Слишком тяжело. Бог отвернулся от нее, и она осознала с ужасающей ясностью, что ей приходит конец. Ребенок умрет, и она умрет тоже.
— Мне страшно! — закричала она, вцепившись в руку старой няньки.
— Конечно, вам страшно, — успокаивающе согласилась с ней Маргот. — Каждой женщине страшно, когда приходит ее время. Но вы не должны забывать о том, кто вы. — Обхватив лицо Эммы обеими ладонями, она пронзительно взглянула ей в глаза. — Вы — дочь Ричарда Нормандского. Вы — королева всей Англии. В ваших венах, детка, течет кровь викингов. Неужели вы позволите страху одолеть вас?
Глядя в карие глаза, которым Эмма доверяла всю жизнь, она не увидела там и следа беспокойства, только твердую решимость. То, что сказала Маргот, правда. Ей следует помнить о том, кто она и почему избрана для этой роли. Если она позволит своему страху захватить себя, значит, она не выполнит долг королевы, долг дочери и, что хуже всего, долг матери. Второй раз она этого допустить не может. Она не может допустить, чтобы еще один ее ребенок умер. Она будет бороться. Если ей суждено умереть, так тому и быть. Но она не даст своему ребенку погибнуть внутри себя.
— Что я должна делать?