Пахнет сыростью и музыкой. Пахнет Мадридом, но только расположенным глубже и более заспанным. В ожидании выпивки, чтобы скоротать время, Грок ищет глазами женщину, которая могла бы ему понравиться.
Этот сукин сын мне не откажет. Даст глотнуть. Сукин сын (алжирец) снова приподнялся и уперся спиной в стену, облицованную белой керамической плиткой. Кое-где на ней наклеены старые плакаты с изображениями красоток. Рядом с алжирцем лежит прямоугольной формы картонка, взывающая о помощи: «голодаю нет работы милосердие нужно пятьсот пст. да храни вас господь огромное спасибо, я проездом».
— Раньше вас здесь не было, — произносит алжирец, обращаясь к Гроку.
На голове у алжирца островерхая зеленого цвета шапочка с помпоном. Заспанность, общие расовые черты и нищета стерли с его лица характерные признаки возраста. На вид ему можно дать как тридцать, так и пятьдесят лет.
— Вы очень хорошо говорите для алжирца, как мадридец.
— Я уже целый месяц в Мадриде. Ищу работу, но не выходит работа. У меня есть способность к языкам. У вас нет внешности, чтобы находиться здесь. Вы очень хорошо выглядите.
— Что значит хорошо выглядеть?
— Не смейтесь надо мной, сеньор. Вы, испанцы, очень хорошо знаете, что это такое. Вы народ, умеющий выглядеть лучше всех в мире. Я знаю это потому, что смотрю за вами на улице и потому, что видел Веласкеса и Эль Греко в Музее Эль Прадо. В первый день я пошел в Прадо, чтобы украсть Греко. Если сделаешь это, Хафид, сказал я себе, у тебя все будет в порядке. Но оказалось, что украсть Греко не так просто. Хотя, пока я в Мадриде, надеюсь украсть его. А если не украду, поеду в Париж работать уборщиком.
— Сейчас!
Грок ждет, когда среди одеял и прочих дорожных вещей, которые напялил на себя алжирец, появится фляжка. Алжирец оказался бойким и разговорчивым, но для Грока это не имеет значения. Все, чего он хочет, — один глоток.
— Представьте себе, васиство, я с Греко в Париже. В Париже найдется кто-нибудь, чтобы рискнуть и купить Греко. Поймаю свое счастье, и можно жить. И прощай это мыканье в переходах. Один глоток, васиство?
Один глоток, васиство. У Грока снова остановилось сердце, как при встрече с Кларой на Гран Виа. Интересно, сколько можно протянуть с остановившимся сердцем под землей. Грок элегантно, как мертвец (он мертв — он мертв?), наклоняется вперед, чтобы взять фляжку, и, сжав ее, пьет из латуни, нагретой темнокожей рукой.
Что он пьет? Он этого не знает, да и какая разница. В любом случае Грок предпочел бы виски, а, кроме того, выпивка алжирца — это что-то среднее между козлиным молоком и алкогольным напитком последних диких племен, сохранившихся в Африке. Так или иначе, к Гроку откуда-то из глубины желудка возвращается жизнь. Темное, сладкое и яростное солнце, появившееся в его надчревной полости, снова заставляет циркулировать его кровь. Возможно, что глоток получился слишком большим, однако алжирец (с лицом злого/доброго мексиканца с обвисшими усами, возможно, такая ассоциация возникла потому, что Грок видел в своей жизни больше мексиканцев (главным образом в кино)) продолжает называть его васиство и добродушно улыбается ему, демонстрируя кариес.