, это то, чего ты хотела.
Не забудь - это как раз то, чего ты хотела».
И Гермиона повторяла это себе снова и снова, и стояла там, постепенно сходя с ума. Не в силах двинуться, не понимая зачем, и постепенно ее сердце снова разбивалось на куски. Она ненавидела себя за это. Ее глупое сбрендившее сердце. Какое ему дело? Она обещала себе, что выздоровеет, что придет в себя. А сейчас ее как будто окатили ледяной водой, так что она едва могла дышать.
И Гермиона осталась. До тех пор, пока не кончились слова, не стихли приглушенные стоны и отравленные вопли восторга. Она хотела уйти – как только сможет передвигать ноги, чтобы они унесли ее отсюда, назад к Гарри и Рону, наверх в ее комнату, прочь, в морозный воздух ночи. Все равно, куда. Как только сможет двигать ногами.
«Шевелись. Пожалуйста, просто уйди».
И она почти ушла. Честно, могла поклясться жизнью. Уже уходила, убегала, мечтая, чтобы каждый дюйм черепа взорвался, и можно было начать сначала, но тут поднялся крик. И стало совершенно ясно, что там Пэнси Паркинсон. Это она кричала его имя, содрогалась под его голым телом, смаковала его язык, его пот и, да, Мерлин, да, Гермиона все еще страшно ненавидела его. Ненавидела их обоих.
Она не могла разобрать слова, даже не слышала, отвечал ли он вообще, но не могла себя заставить перестать надеяться, что он ее выгонит. Выкинет. Скажет, что она для него ничего не значит. Такое же ничто, как сама Гермиона.
И тут, так же неожиданно, как яростный хлопок двери малфоевской спальни, Пэнси слетела вниз по ступеням: лицо в пятнах, красная, униженная и подавленная…
…прямо туда, где сейчас стояла Гермиона. Заметив ее, Пэнси замерла.
Ага. Если когда-нибудь и было самое время уйти, самое время пошевелить своими чертовыми ногами. Гермиона повернулась, помедлила, и повернулась в другую сторону, направляясь к себе в спальню.
― Стой, ― рявкнула Пэнси голосом, кипящим от злости.
Гермиона обернулась, медленно. Глаза Пэнси были как две узкие щелки, не разобрать, открыты или нет. Мерлин, она никогда в жизни так ее не ненавидела.
― Полагаю, ты хотела сказать «постой, пожалуйста», ― огрызнулась Гермиона, и вдруг почувствовала что-то странное. Потому что, еще раз взглянув на Пэнси, поняла, что эта девчонка плакала. Весь день. Возможно, всю неделю. И сейчас не время ее провоцировать.
― Надеюсь, ты счастлива, ― пробормотала Пэнси, грубо проводя по щеке тыльной стороной ладони и сильнее размазывая черные пятна.
― Не знаю, о чем ты, ― невнятно ответила Гермиона. А сердце кольнуло от внезапного точного понимания.