— Ну че, — говорил в лифте Кудряшов, — одинокая бабенка. Сорока лет. В анамнезе никаких мужей-детей, одни посещающие мужчины. Гаданием промышляла. Экстрасенсорикой. Не смотри на меня, как солдат на вошь, — так сказала бы моя бабушка. Гаданием. На картах. И лечила. Привороты-отвороты и прочая хренотень. Очереди к ней были — с первого этажа тянулись по черной лестнице вплоть до ее четырнадцатого. Соседи роптали, так она запретила клиенткам пользоваться лифтом — только пешком. Ведьма! Соседи при советской власти участковому анонимки писали. Но лично подтвердить боялись. Порчу, говорят, насылала. Ну! А потом, когда экстрасенсорика в моду вошла, сами бегать к ней стали, просили Христа ради посодействовать. Короче, со слов свидетелей, потерпевшая владела умением бесконтактного воздействия на человека, каковое воздействие могло причинить последнему моральные и физические страдания, влекущие разной степени расстройства здоровья. Игорь, а ты что хотел, чтобы я среди ночи тебе всех ее клиенток-дурочек представил? Клянусь, ничего особенного они тебе не скажут.
— Уже семь утра, — сурово прервал Воротов Славкино нытье, — ну хоть что-нибудь ты узнал?
У двери квартиры номер 169 прохаживался круглолицый и усатый капитан Мальцев. После анонимного звонка на центральный пульт принимающая соединилась с отделением милиции. Мальцев, дежуривший в ту ночь, добросовестно поднялся в указанную квартиру, прислушался у двери, нажал кнопку звонка. В недрах квартиры ничто не шелохнулось. Капитан поколебался еще немного — будить ли соседей, все же три часа ночи. Спустился вниз и на всякий случай обошел дом, чтобы посмотреть, есть ли свет в окнах квартиры на четырнадцатом этаже… Тут-то и наткнулся на распростертое тело.
Понятые были беспристрастно спокойны. Будто на подобных процедурах им приходилось присутствовать каждый день. Во всяком случае, по пятницам еженедельно.
Звезду театра и кино, заслуженную артистку России Екатерину Померанцеву разбудил телефонный звонок. В трубке рыдали. Померанцева с трудом узнала Нинкин голос.
— Катя, Катя! — захлебывалась слезами Нинка. — Катя! Алевтина… Алевтина… Она ночью выбросилась из окна… Катя, ты слышишь? Ночью… Из окна… Ко мне милиция приходила… Из окна… Ночью…
Померанцева взглянула на будильник: часовая стрелка едва подбиралась к цифре 8.
— Если это было ночью, — холодно проговорила Померанцева, — чего ты сейчас-то рыдаешь? — И в сердцах грохнула трубку.
В квартире номер 169 не пахло — разило обильно разлитыми дорогими духами.
Воротов велел экспертам взять воздух на пробы и мрачно уселся на кухне. Танцующей походкой подгреб Кудряшов.