Дима, старший Нинкин сын, открыл дверь. У него были круглые от ужаса глаза.
— Тетя Лара, мама не умрет?
Лариса велела детям отправляться к бабушке. Нечего им на побитую любовником мамашку смотреть.
Нина лежала в темной комнате неподвижно на спине и немигающими, заплывшими глазами смотрела в потолок.
Лариса осторожно ощупала Нинкины ребра.
— Все в порядке, — прошептала Нина. — Алевтина спускалась. Сказала — не сломано ничего.
— А сотрясение мозга? Тебя не тошнит?
Лицо Нинки представляло собой сплошное кровавое месиво.
— Плохо мне. Лар, он меня три часа бил. С двенадцати до трех ночи. С ним еще приятель этот его был, пьянь эта, ну артист такой смазливый, фамилия из головы вылетела. Так он все кричал: «Добей ее!» Лар, за что? Я только хорошего ему хотела. За что?
— Ты вырваться не могла? Они тебя Держали? Он тебя запер, из квартиры не выпускал?
Нина закрыла глаза, слезы потекли по синякам.
— Нет. Я сама уходить не хотела. Лар, я так его люблю. К нему этот ублюдок пьяный пришел — Алекс меня прогонять стал… Я говорю: «Не пойду никуда». Он меня толкнул. Я за холодильник уцепилась, а он отрывает — выпроводить хочет. Я держусь. Ну он и стал меня о холодильник головой бить. Пинал, Лар. Ногами пинал.
— Ты что, три часа за холодильник держалась?
— Почти, — вздохнула Нинка и тут же придержала дыхание: боль отдавалась во всем теле. — Они меня вдвоем-то оторвали от холодильника — я за косяк двери ухватилась. Ой, Лар, это был кошмар. Он так озверел…
— Господи, так почему же ты не ушла, когда он тебя бить-то стал?
— Почему я должна уходить? Я столько ему хорошего сделала, так старалась. Ты же знаешь, Лар, сколько всего я ему дала…
Лариса уже готова была произнести вертевшиеся на языке ругательства, но сдержалась. Нинку было жалко. Ее худенькое, маленькое тельце сжалось под одеялом, в глазах застыло отчаяние.
Лариса решительно сняла трубку телефона.
— Ты совсем спятил?
— Лар, — лепетал перепуганный Алекс, — она у меня во где застряла. Достала уже. Говорю: «Домой иди». Она не уходит…
— Я от Нины звоню, — жестко прервала его Лариса. — Ты, здоровый бугай, как ты мог на нее руку поднять? Не нужна она тебе — не принимай от нее ничего. Так и скажи прямо…
— Не надо, Лар, — приподнялась в постели Нинка.
— Я все время ей говорю: отлепись. Сколько можно говорить-то? — выдохнул Алекс.
…Сошли синяки и кровоподтеки, Нина снова была полна надежд и планов на будущее. Лариса махнула на нее рукой. Померанцева давала Нинке мудрые советы, широко делясь своим обильным опытом в отношениях с мужиками. Алевтина снабжала заговоренной водой, но уже не так победоносно, как раньше, а сочувственно качая головой. Но Нина цвела. Она все простила. А тут еще Алекс загремел в больницу с гепатитом. Нина была счастлива. Она каждый день приезжала в больницу, привозила диетические продукты, сиживала возле беззащитного любимого тела. Алекс постепенно поправлялся. Наконец он окреп настолько, что снова стал Нинку шугать: