Кружным путем он добрался до бокового переулка, не привлекая внимания водителей. Там он оказался рядом со стеной, где была железная дверь. Энтони попробовал ее открыть, но она оказалась заперта. Высота стены не позволяла разглядеть дом и сад, но цепляясь за выступы, он смог приподняться и высунуть голову над стеной.
Сад был пуст. В окне кабинета Энтони различил силуэт герцога. Чтобы остаться незамеченным, он быстро спрыгнул и при падении поцарапал правую руку о неровную поверхность стены. Он приложил к руке платок, чтобы остановить кровь из раны, и пошел дальше по переулку, чтобы найти другую обзорную точку. В тенистой части сада он смог снова подняться на стену и заглянуть внутрь, скрываясь от любопытных глаз за кипарисами. Здесь он увидел заднюю часть особняка, откуда выходила дверь в закрытую от посторонних глаз часть сада: лестница спускалась к вытянутой мощеной площадке, где в жаркие месяцы пергола отбрасывала тень на мраморный стол и полдюжины стульев из кованого железа. Зимняя нагота виноградной лозы и пустая мебель придавали уголку тоскливый вид.
Совершенно неожиданно на этой сцене появилась Пакита, которая быстро вышла из дома через заднюю дверь. Совпадение ее появления с целью его набега поразило англичанина, и он постарался занять позицию с лучшим обзором, но чтобы не раскрыть себя и не потерять равновесия. Ни расстояние, ни преграды, ни собственное смущение не помешали ему заметить глубокое волнение, в котором пребывала молодая маркиза.
Ощущения не обманули Энтони. Чуть ранее на Пакиту наткнулась герцогиня, и ее материнские чувства испытали болезненное потрясение. Из-за своего положения в обществе и образования лишенная с детства возможности применить свой природный ум к любому практическому аспекту жизни, донья Мария Эльвира Мартинес де Алькантара, в браке герцогиня де ла Игуалада, приняла свою роль хозяйки дома, главным образом декоративную, и развила в себе благородную привычку узнавать самые разные оттенки легкомыслия и реагировать на каждый четко и быстро.
Однако чуть позже тот пагубный поворот, который приобрели события в Испании в свете провозглашения республики, принес с собой и радикальные перемены в ее поведении. Теперь ее былая проницательность позволяла различить мельчайшие детали разворачивающейся драмы.
Чуть раньше герцогиня, со скуки слоняясь по особняку, встретилась с Пакитой и догадалась по ее костюму, что она только что вернулась с улицы, а по выражению лица - что она чем-то расстроена, хоть и пытается это скрыть за привычной маской отстраненности, с какой мать и дочь общались друг с другом. Материнское чутье и жизненный опыт подсказывали герцогине, что не стоит напрямую спрашивать, что случилось, а лучше сперва обратиться к Паките под каким-либо невинным предлогом.