В камине музыкального салона весело горели несколько поленьев, на его полке красовался белый меланхоличный бюст Бетховена. Значительную часть просторной комнаты занимал большой рояль. На пюпитре стояли открытые ноты, а другие лежали на табурете, что показывало, что инструментом часто пользовались. Стены покрывали голубые шелковые обои, а квадрат окна обрамлял уголок сада с апельсиновыми и лимонными деревьями.
Едва они вошли в зал, как там появилась герцогиня. Она была небольшого роста, возраст и отсутствие вычурности превратили ее малопривлекательность в достоинство. Она излучала ум, энергию и упорство и говорила с андалузским акцентом и врожденной грацией. Непосредственность и наивность заставляли ее совершать многочисленные ошибки и невинные промахи, которым радовались знакомые, а самые близкие ее нежно за них любили. Нетрудно представить, что эта женщина была центром дома.
- Добро пожаловать в дом и особенно в эту комнату, мое убежище и святилище, - сказала она звонким и певучим голосом, почти с горячностью. - Мой муж живет живописью, а я музыкой. Так что мы никогда не спорим. Он любит неизменное, а я проходящее. Вы любите музыку, сеньор...?
- Уайтлендс.
- Иисусе, до чего же у вас странные имена! А как вас назвали при крещении?
- Энтони.
- Антоньито? Это уже лучше.
- Сеньор Уайтлендс, - сказал герцог снисходительным тоном, но не без учтивости - эксперт по испанской живописи, о коей мы уже переговорили, и друг Педро Тичера. Он приехал прямо из Англии, чтобы взглянуть на нашу скромную коллекцию, но поскольку время вышло, я предложил ему остаться на обед. Гильермо не вернулся?
- Только что, как мне сказал Хулиан, но поскольку выглядел как разбойник, то поднялся наверх, чтобы помыться и надеть чистую одежду.
В тот же миг вошла Лили в сопровождении девушки, которую представили англичанину как Викторию Фрасциску Эухению Марию дель Валье и Мартинес де Алькантара, маркизу де Корнелла, но все называли ее Пакита, дочь герцога и старшую сестру Лили. Она была высокой, с правильными чертами лица и похожа на мать, что парадоксальным образом делало ее привлекательной. Не улыбнувшись, она пожала протянутую гостем руку и кивнула ему твердо и быстро, почти по-мужски. Потом она отошла в угол салона и стала листать иллюстрированный журнал. Хотя на ней и не было зеленого платья, Энтони Уайтлендс спросил себя, не эта ли нелюдимая девушка является той самой загадочной женщиной, которую он видел раньше в саду в компании неизвестного молодого человека. Тем временем к нему подошла Лили и взяла за руку с бесцеремонной детской уверенностью. Когда англичанин обратил на нее внимание, она сказала: