Спустя несколько минут открылось в стене окошко, и тот же человек бодрым, сочным голосом крикнул:
— Эй, навались, у кого деньги завелись!
Вещички наши были горячие, мокрые, пуще прежнего воняли распаренным навозом.
Пошли чередом лагерные будни. Все было то же, что и в других лагерях, только более продуманно, тоньше, но итог одинаков: за прошедшую зиму погибло семь тысяч офицеров из десяти. И сейчас еще взгляд то и дело натыкался на отечные лица цинготников.
Мордобоя не было. Дубина была не в ходу. Зато очень легко было попасть на «кобылу» и получить двадцать пять палок на места пониже спины. Издевательства направлялись на унижение человеческого достоинства, надругание над честью советского офицера.
Вскоре после нашего приезда старшим офицерам выдали лоскуты красной материи и приказали срочно нашить на воротники знаки различия.
После этого их построили на плацу. Затянутый в мундир, словно в лайковую перчатку, комендант обратился к ним с речью:
— Я понимаю, что питание в лагере далеко не достаточное. Но что поделать? — капитан развел руками. — Такова норма. Я решил вам помочь.
По рядам пошло чуть заметное оживление.
— Окрестное население обратилось ко мне с просьбой, — повысил голос комендант, — вывозить на их поля удобрение из лагерных уборных. С этой целью я организую из вас несколько ассенизационных команд. В качестве вознаграждения за работу они получат по сто граммов хлеба на человека. Это дополнительно к пайку. Желающих прошу выйти из строя.
Ошеломленный неожиданным поворотом, строй старших командиров настороженно притих. Недавнее оживление сменилось подавленным молчанием.
— Мне нужно пятьдесят человек, — продолжал комендант. — Пятьдесят добровольцев прошу выйти вперед. Ясно? Нет желающих? Или, может быть, это саботаж? Хорошо. Я буду отбирать сам. Тогда выходи вот ты и ты… — Капитан пошел вдоль строя, выбирая людей. Но и после этого никто не тронулся с места.
Холеное лицо коменданта налилось кровью. В холодном бешенстве он щелкал стеком по жесткому голенищу сапога.
— Очень хорошо! Вы не хотите работать? Это значит, что вы не повинуетесь моим приказам. По законам военного времени вы должны быть расстреляны. Фельдфебель!
— Слушаюсь, мой капитан!
— Взять вот этого! — капитан указал на истощенного седого полковника. — Ты тоже не будешь работать?
— Потрудитесь обращаться на «вы», господин капитан. Кроме того, вы не вправе заставить меня работать на подобной работе хотя бы из уважения к моему возрасту и званию.
— Вот как?! — удивился комендант. — Не впра-а-аве? Двадцать пять! — коротко бросил он стоящим поодаль полицаям.