К Пушкареву подлетел Будяк. Он заикался от злости, розовая лысина стала малиновой.
— Р-р-рано т-торжествуешь. Т-тебя скорей повесят, коммунист проклятый, м-может, и завтра.
— При твоем содействии повесят, — уверенно подтвердил Пушкарев. — Только всех не перевешают. Кое-кто и вами займется.
— Иди к Мальхе! — Между Будяком и Пушкаревым крепко встал Волин. — Иди пожалуйся, Иуда, — Он подтолкнул Будяка к выходу. — Не забудь только гроб заказать. Ну, марш!
Будяк трусливо вобрал голову в плечи, но еще пытался защищаться:
— Вот она, советская демократия: рта не открой!
В двери появился Мальхе.
— Скворцов, занятия в чертежке прекратить на три дня. Распустите людей по баракам и зайдите ко мне.
Мальхе долгим испытующим взглядом оглядел взволнованные лица пленных, молча повернулся кругом и ушел, громко бухнув дверью. По двору он прошел, высоко вздернув голову, по-военному припечатывая шаг.
Вечером вернулась в лагерь рабочая команда из больших механических мастерских, расположенных на острове. Из кузова грузовика пленные бережно сняли тяжелый тюк, обернутый несколькими шинелями.
— Кто это?
— Что с ним?
— Да говорите же, черти! Кого это?
— Яша Суков, — неохотно обронил грузный Симаков. — Пропустите.
Сукова пронесли в комнату. Во дворе осталась возбужденно шумящая группа пленных. Мимо них проскочил Рыбий Глаз, зло покосился…
Через несколько минут, дребезжа, к лагерю подкатил допотопный автомобиль. Устало чихнув, он остановился, вытолкнул из себя такого же старого доктора с потертым кожаным саквояжем. У Сукова старик пробыл не меньше часа…
Утром Суков получил от мастера очередное задание, подвез к станку заготовки, заточил резцы. Шпиндель завертелся, с болванки пополз блестящий завиток стружки. Новая деталь, только что вынутая из патрона, сияла на стеллаже. Подошел мастер, повертел ее в руках, поставил на место, перешел к соседнему станку, но, что-то вспомнив, вернулся, прихватил деталь и размашисто пошагал в конторку.
Через минуту он выскочил, будто его вытолкнули в шею. Длинный унылый нос покраснел, очки в тяжелой оправе подпрыгивали при каждом шаге, а полы развевающегося халата дополняли сходство с разъяренным индюком.
— Это что? Саботаж? — Он вертел деталью перед носом Сукова. — Я тебя спрашиваю: это что?
— Господин мастер…
— Я давно мастер. Сколько болванок запорол? Раз, два, три… шесть. Ты знаешь, чем это пахнет?
— Что здесь происходит?
За мастером появился командир конвойной роты барон фон Вальк. Никто не заметил, откуда он взялся — словно вырос из клинкерного пола. Обер-лейтенант — худой до странности. Даже вата, обильно подложенная под сукно мундира, не могла выровнять впалую грудь. Ремень с кобурой миниатюрного пистолетика кривобоко висел на заделанных в боковые швы крючках. Узкие лакированные голенища все-таки казались слишком свободными.