И не предполагала раньше, что молчание может быть таким «говорящим», таким «громким», просто оглушающим… Не находилось слов, что бы начать разговор, хотелось нервно расхохотаться от абсурдности происходящего. От того что глупая и невинная ситуация на глазах превращалась в катастрофу.
Сейчас, глядя на него, вернее, на его широкую спину, обтянутую тёплым голубым пуловером, она живо представила себя на его месте. Так живо, что стало жутковато. Жутковато от осознания того, как он провёл эти часы в её ожидании, пока она вела непринуждённую беседу, выслушивая все бредни с деланным интересом. Она жалела, что так импульсивно поступила, согласившись на встречу с Даниэллом. Совершенно ненужную ей встречу.
— Ты долго ещё молчать будешь? — тихо спросила, будто боялась разбудить тот самый вулкан внутри его.
Ян скривился, сглотнув, словно ему пришлось пережевать не кусочек яблока, а её слова тоже.
— Уйди.
Эва прерывисто вдохнула, выбитая из колеи одним словом.
— Да, что…
— Уйди, пока я не отвернул тебе голову, — бросил он жёстко и этого хватило, чтобы Эва покинула кухню, оставив его одного. Поднялась на второй этаж, села на кровать, находясь в каком-то пограничном состоянии, как в прострации, не осознавая до конца суть происходящего. Огляделась, спрашивая, зачем она пришла сюда.
Ян замер, услышав, как хлопнула дверь её спальни на первом этаже.
Замер на мгновение, задерживая дыхание, прислушиваясь. Он удержал себя на месте, хотя уже развернулся и сделал шаг. Видимо, желатиновая капсула начала растворятся, понемногу забирая боль, вместе с которой постепенно отступала горячность, но оставался душевный раскол.
Эва лежала на кровати, не шевелясь; смотрела в потолок, слыша, как собственное сердце билось где-то у горла; наблюдала со стороны, как Ян разбивал вдребезги их собственный мир на тысячи осколков. Только она совсем не собиралась позволить ему этого сделать. Совсем не собиралась. Нужно было привести в чувство этого упрямца, пока он не надумал себе не Бог весть что. Но решительность её немного ослабла, когда она снова натолкнулась на ледяную синеву глаз, застав его на том же месте.
— Тебе нельзя, ты пил таблетки, — констатировала она, видя, как Ян достал бутылку коньяка и бокал.
Поймав его скептический взгляд, она пожала плечами и достала второй. Ян вопросительно приподнял бровь и, получив утвердительный кивок, плеснул ей коньяк. Отсалютовав с язвительной усмешкой, он выпил залпом свою порцию и налил вторую, а Эва скривилась, едва глотнув. Он сразу сунул ей в рот дольку яблока, едва заметил её гримасу, даже не успев подумать, что делает.