Шестопером ударили,— осмотрев разбитый шлем, заключил Фрол.
Повезло боярину. Чуть ниже — убили б до смерти...— заметил старик.
Воин был жив — сердце его билось, но не приходил, в сознание.
Может, меду принести? — предложил Фрол.
Старик согласно кивнул.
Я мигом сбегаю,—вызвался Сенька, но Фрол остановил его:
Не надо. Я сам...
Сенька надулся, Настя укоризненно посмотрела на мужа, но Фрол уже широко шагал но скошенному полю в сторону деревни.
Тем временем Вавила и Любим вынули из конского крупа стрелу и, расседлав Жеребца, стали водить его, чтобы дать остыть и успокоиться.
«Добрый конь...— думал Вавила, лаская жеребца рукой и взглядом.— Куды нашим клячам!.. А может, помрет боярин, тогда кому конь достанется? Я свого потерял — выходит, мне!»— подозрительно покосился он на брата. И тут послышался радостный возглас Сеньки:
Очунял боярин!..
Василько и впрямь пришел в себя. Как в тумане, видел склонившиеся над ним лица. Беспокойно приподнялся, но поняв, что его обступили крестьяне, опустил голову на подстилку из свежескошенной ржи. Взгляд порубежника стал осмыслен и строг. Заплетающимся языком Василько пытался что-то сказать Гонам, но те не поняли его.
Вишь, мается, чтой-та сказать хочет и не может! — нахмурил брови старый Гон.
Речь отобрало у бедолаги,— сочувственно молвил Любим.
Тут и дивиться нечему — ударили-то как его! — бросил Фрол.
Нишкни, Фролко! — сердито буркнул старик.— Не то меня тревожит, что ныне не может сказать,— отойдет. Как бы только потом не поздно было!
Василько наморщил лоб, промычал что-то невнятное, затем, с трудом подняв руку, показал на лес. Мужики и бабы уставились туда, но ничего не увидели и лишь беспокойно переглянулись. А старый Гон и вовсе разволновался. Широко ступая длинными, негнущимися в коленях ногами, пошел в сторону леса, постоял и неожиданно, круто развернувшись, бегом возвратился назад.
А ну, бабы! — закричал он во весь голос.— Собирай* те детишек мигом, одежонку какую да корм и ждите нас у Гаврилкииой избы... Любимко, Фролко, Сенька! — распоряжался старик, словно воевода на ратном поле.— Сгоняйте стадо и подавайтесь в лес. А вы, Антипко и Гаврил- ко, берите боярина и несите в деревню! Мы с Вавилом сберем косы да вилы и следом...
Незнакомец, хоть и не мог говорить, но, видно, все слышал. Приподнявшись на локтях, промычал что-то, одобрительно кивнул головой. Когда Гоны, которым передалась тревога старика, бросились исполнять его наказы, на землистом, сведенном болью лице Василька промелькнула улыбка. Щуря от солнца глаза, он следил за суетой в поле, прислушивался к пронзительным бабьим голосам, детскому плачу, реву скотины.