– Завтра я уйду, – это были первые слова, которые доктор услышал. И он встрепенулся, подался вперед, едва не столкнув с колена черную свою планшетку.
– Куда?
…надо освободить квартиру. И вещи собрать. Вазу… нет, вазу он столкнул. Случайно. Но остались фарфоровые кошки и скатерть льняная… тот самый плед с пятном… ее гребень, щетка для волос… платья… футляры с украшениями.
Память.
И невыносимо думать, что кто-то другой прикоснется к этой памяти.
– Какая вам разница, – ответил Кейрен, глядя, как сестра-хозяйка пересчитывает корзины. Белье отдавали прачкам ближе к полудню, меняли грязное на чистое.
– Милейший…
– Послушайте, – Кейрен отвернулся от окна, – я здоров.
– Физическое здоровье и душевное…
– Я сумасшедший?
– Отнюдь! Глупость какая… вы пребываете в небольшом душевном расстройстве, которое, несомненно, пройдет…
– Вот и чудесно. Пусть проходит в другом месте.
…дома.
Доктор ушел, пребывая в задумчивости, и матушке нажаловался. Она появлялась каждый день в пять, когда сестра-хозяйка выходила на отдых. Она устраивалась на лавочке, доставала из корсажа мешочек с табаком и трубку.
…еще один ритуал.
Быть может, если разложить день на ритуалы, он пройдет быстрее?
– Дорогой, я рада, что ты захотел вернуться…
…матушка приносила цветы, заменяя увядшие букеты свежими. И домашнюю выпечку. Бульоны в высоких термокувшинах. Керамические горшочки с паштетами, рагу и еще чем-то.
Кейрену было все равно. Он ел, потому что обед ли, ужин – это тоже ритуал, убивающий время.
– Я обновила твою комнату…
Матушкина забота пахнет ванилью, той, которую томили в молоке, набирая запах для выпечки. И резкий, слишком насыщенный, он забивает нос.
– …и кузен о тебе справлялся. Конечно, мне не слишком нравится мысль о твоем возвращении к работе, но доктор уверяет, что тебе нужна привычная обстановка…
…комната Кейрена в серых тонах. Матушка уверяет, что на самом деле обои темно-синие, с модным узором из вертикальных полос, но Кейрен утратил способность различать цвета.
…в доме Таннис живет другая женщина, худая и высокая, с пенсне и толстой кошкой, которая на Кейрена шипит. А женщина морщится и долго не понимает, чего он хочет. Кейрену сложно со словами. Он подбирает их, нелепо цепляя одно к другому.
А вещей нет.
Забрали их.
Кто?
Матушка, которая вздыхает, мнет платок и признается:
– Я отдала в приют для бедных.
– Зачем?
– А что еще с ними было делать? – Ее удивление притворно, и запах лжи отдает треклятыми азалиями…
Ничего не осталось.
…и месяц на водах, где сам воздух обладает особой целительной силой, проходит мимо Кейрена.