…его невеста, Люта из рода Зеленой Сурьмы, приняла букет – матушка лично его составила – с церемонным поклоном.
Она была красива.
Наверное.
Идеальна. Правильный овал лица, правильные черты его и правильное же платье, в меру подчеркивающее достоинства утомительно правильной фигуры. Кейрен готов был поклясться, что талия Люты ужата до требуемых шестнадцати дюймов, а прическа всецело соответствует требованиям моды.
Завитки. И снова завитки… как лепнина на потолке, которой Кейрен любовался всю ночь.
И улыбка эта вежливая.
Равнодушный, холодный даже взгляд. Рука, лежащая в его руке, тонкая, хрупкая… чужая.
– Я вас не люблю, – сказала Люта из рода Зеленой Сурьмы, когда им позволили выйти в сад.
– Я вас тоже.
Душно. Влажно. И сумрачно. Снаружи идет дождь, и стекла оранжереи затянуло рябью. Кейрен задыхается в тяжелом запахе роз, а его невеста, присев на лавочку – она оглянулась, убеждаясь, что видна сквозь стеклянную дверь, – произнесла:
– Я надеялась, что вы откажетесь на мне жениться. – Она мило улыбнулась и расправила веер.
– Я бы хотел.
Молчание. И преглупейшее ощущение. За ними следят, исподволь, сквозь стеклянную дверь, ведь детей нельзя оставлять без присмотра, конечно, в доме все свои и договор подписан, но… правила надо соблюдать. Кто вообще придумал эти безумные правила?
– И что нам делать? – Люта обмахивалась веером, старательно улыбаясь.
– Привыкать друг к другу.
Привыкать к ней Кейрену совершенно не хотелось. Она была чужой.
– И учиться не мешать жить, – добавил он, опираясь на спинку скамьи.
– Конечно… что же еще… – Она развернула веер и уставилась на рисунок. Цветы и птицы… треклятые цветы, от аромата которых уже першило в горле, и рисованные птицы. – Мужчинам это проще сделать. По-моему, это несправедливо.
– Что именно?
Зеленые глаза сузились.
– Все.
Несправедливо, с этим Кейрен готов был согласиться. У него есть Таннис, квартира на улице Булочников и работа, которую он любит.
– Хочешь конфету? – Люта, бросив быстрый взгляд на стеклянную дверь, наклонилась, задрала юбки и вытащила жестянку, в которой перекатывались шурупы и леденцы. – Лимонные.
– Я ванильные больше люблю, – признался Кейрен, но конфету взял.
Должно же быть в ситуации хоть что-то хорошее, пусть и конфета с отчетливым привкусом масла.
– Давай договоримся, – предложила Люта, сунув за щеку слипшийся ком из карамелек. – Я не буду возражать против твоей любовницы, а ты – против моей мастерской.
– А ты и про любовницу знаешь?
– Я же не глухая, как считает моя матушка. Про твою любовницу весь город знает, так она сказала. Они с отцом ругались… матушка считает, что ты недостаточно серьезен. А он говорит, что это не имеет значения, что важен союз…