Третьяков налил себе две трети широкой коньячной рюмки.
— И точно скажу, я почувствовал — тот Бунин переживал разрыв с последней возлюбленной. И Довлатов это понял одновременно со мной. И спрашивает Бунина, как только выпили, закусили и помолчали: «Как же так, Иван Великий, получиться-то могло?» А Бунин тут такое ответил, женщины, заткните уши…
— Любим мы тебя, Володя, — погладила его по рукаву Соболева. — Пижон ты, забияка, злодей.
Она неуклонно гнула свою линию, дожимала профессора, который в любую секунду мог распрямиться, как пружина.
Но единственное, что удалось Третьякову в этом направлении, клятвенное обещание подготовить Рудольфа к московскому конкурсу безупречно, чтобы он уравновесил несравненную Стрешневу. Это прозвучало довольно странно и даже зловеще, будто «уравновешивать» он собирался в каком-то физическом смысле.
— Чего только не скажешь в шутейном разговоре, — подытожила Соболева.
— А вы, дети-злодеи, не слушайте меня, — продолжал Третьяков. — «Играй, покуда над тобою…», как сказал поэт, тоже пижон и злодей.
— Мне пора домой, то есть на квартиру, — сказала Вера, — надо кошку кормить.
— Непременно возьмите для нее контейнер деликатесов. — Оживился Третьяков. — Я слышал, что ваша чудная киска любит полакомиться. Рудольф, ты должен проводить наше сокровище. Но только до подъезда…
— До подъезда и выше, — сказал Рудольф, как только они оказались на улице.
— А в следующий раз? — спросила Вера выжидательно.
— Никак нельзя, — решительно возразил он.
— Ну если так, едем сейчас же!
Подозрительно быстро появилось авто, вырулившее из-за деревьев, «Мицубиси» серого цвета. Рудик остановил его странным движением, напомнившим жест дирижера. За рулем сидел негр какого-то фантастического размера, так что непонятно было, как он вообще умещается в этой небольшой машине. Он отлично говорил по-русски, вращал глазами и всячески выказывал расположение молодой, красивой паре.
— Строгино! — распорядился Рудик.
— Йес, — согласился негр. — А где ваши саксофоны и виолончели? Я часто сажаю здесь юношей и девушек с футлярами.
— Я играю на органе в кирхе, — пояснил Даутов. — Он ни в какой футляр не влезет. А моя супруга временно утратила интерес к музыке.
— «Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы сниматься в кино», — фальшиво напел негр, разворачивая цветную карту Москвы.
«Но все протрахали», — вспомнила Вера ядовитый комментарий к этой популярной песенке.
Рудик немедленно уловил ее настроение. Эта шутка была известна ему от Веры.
«Сейчас будет выворачиваться. Мол, не для того едут они к нему в гости. А так — поговорить, поглядеть на полнолуние в широкие окна роскошной квартиры. Обсудить планы семейной жизни, вот уж незадача! Все это было давно проговорено, решено за четыре года пятьсот раз».