— Вот падаль, издевается ещё.
— И не говори. Потом резко дёрнулся и погнался за ведомыми, а я двадцать восемь часов, в темноте и в холоде, думал всё хана мне, да наши засекли случайно.
— Тяжело было.
— Полная жопа. Кабина два на три метра, темень, слышно только как генератор под кабиной пыхча воздух гоняет, гравитацию держит, и сигнал SOS посылает. Тут вино и пригодилось, чтобы не так страшно было умирать в одиночестве. Потом, когда из госпиталя меня выписали всё начальство достал своими прошениями о переводе на тяжелый перехватчик, чтобы этого козла сделать. Мне отказывали, летал, как и раньше, мечтая его найти и всё четно. Потом командиру эскадрильи видимо надоело рвать мои рапорта о переводе, и мне подписали рапорт, только о переводе в эскадрилью Финист с подпиской о неразглашении, секретности операций, ограничением личной свободы и со всеми вытекающими.
— И всё так и кончилось, с этим ассом? — спросил собеседник.
— Да нет, ребята рассказывали, он был аристократом, из очень уважаемой семьи барон Рихтгофен мать его. — Усмехнулся пилот. — Ну и толи кто-то из ваших, толи грешники у ворот собственного особняка в него пол рожка выпустили год назад.
Хлебнув ещё чая только подытожил.
— Такие долго не живут.
Утренний холодок пробежался по телу. Шамиль приоткрыл глаза. Просыпался он по привычки рано, хотя его вахта на карауле была совсем недавно, спать упорно не хотелось. Старался закрыть глаза и представить, что-то приятное, но даже дремота покидала тело. Дышалось свежо, хитрая вентиляция, оставленная ещё предыдущими хозяевами этих пещер, надавала воздуху затухнуть. Уставная привычка лейтенанта вставать раньше своих солдат не исчезла даже теперь. Шамиль, выбрался из спального мешка, привстал с самодельно сколоченных нар с накинутой на них шкурой. Офицер одел свой горный камуфляж поверх тельняшки, завязал бандану вокруг шеи на манер ковбоя и аккуратно, дабы не разбудит товарищей начал продвигаться к выходу из пещерного зала, перешагивая спящих бойцов. Карпенко, или просто Карп, с которым они больше года назад после подрыва электростанции пришли группой бойцов в горы, посапывал слева. Рядом с ним развалился Серафимыч, прапорщик ВВ — сторожила этих мест, бежавший с плантации с несколькими молодыми бойцами ещё лет десять назад в самом начале этого инопланетного фарса. Тогдашние срочники, а ныне уже матёрые волки, несли службу при посольстве, но ночевали в деревне в трёх километрах ниже в долине, там жили бежавшие рабы и рабыни из числа соотечественников и их семьи, смешанные браки между нашими и местными стали уже обыденностью. Молодые ребята почти сразу обзавелись семьями, также как и многие кто здесь застрял уже надолго. В посольстве жили только холостяки и те, у кого осталась семья на большой земле. Из-за занавески, сделанной из шкур похрапывал майор Лукин, грешник, исполнял обязанности разведки, контрразведки, секретаря и телохранителя посла. Сам же посол обычно ночевал в своём кабинете, если так можно назвать выдолбленную в скале не большую комнатку, прикрытую деревянной дверью. Этот уже пожилой, но на свежем воздухе достаточно живенький седовласый и лысеющий старичок был, когда-то чиновником МИДа, до экспансии работал в Уганде. С виду невинный, он мог заболтать и расположить к своей персоне кого и как угодно за что и имел глубочайшее уважение закаленных в бою солдат.