— Все здесь.
— Умничка! — просияла Катя.
— Простите, у вас не найдется немного хлорки?
— Хлорки? А «Комет» подойдет? Или «Санитарный»?
Соседка из квартиры напротив смотрела на Катю с недоверием и подозрением.
— А зачем тебе хлорка?
— Полы хочу вымыть…
— Полы? — Соседка чуть не лишилась дара речи.
— Да… И если можно, какую-нибудь тряпку… Спасибо…
— Т-тряпку?
У соседки руки тряслись, когда она вынесла Кате тряпку и банку хлорированного порошка. Подумать только! В этом притоне кто-то собирался делать уборку! Уму непостижимо!
Через пару часов их новое жилище было преображено до неузнаваемости. Свежевымытые полы пахли хлоркой и лимонной отдушкой, стекла блестели, подоконники сияли чистотой.
Убогий матрас был накрыт чистой накрахмаленной простыней, а поверх пушистым верблюжьим одеялом.
Вторая простыня висела на гвоздиках поперек окна, выполняя функцию шторы. А к подоконнику была прикреплена настольная лампа-прищепка.
На самом же подоконнике Катя расставила вынутые из коробки лосьоны, косметичку, помаду — все то, что Димка позабыл второпях кинуть ей в чемодан…
Она радовалась своим сохранившимся вещам, как родным, которых не видела много лет. Она соскучилась по ним — каждый флакончик напоминал ей о кусочке времени, прожитого с Димой…
Счастливое тогда оно у них было… По сравнению с нынешним — так просто беззаботное.
И еще одна находка обрадовала ее чуть ли не до слез…
На самом дне картонной коробки обнаружился футляр со скрипкой!
Катя осторожно достала ее, развернула фланелевую пеленку, погладила ладонью темный, кое-где поцарапанный лак…
Сколько она уже не играла? Два года…
Она думала, что все уже позабыла, но руки сами привычно вскинули скрипку к плечу, щека коснулась подбородника, а пальцы прижали струны…
Смычок легко взлетел над ними и едва заметным касанием извлек гирлянду протяжных, певучих звуков…
Катя узнала их. Это было начало фуги Баха…
Дима посмотрел на нее и поморщился. Он достал свою гитару, настроил ее и улегся поверх одеяла.
— Спеть? — спросил он и, не дожидаясь ответа, начал играть:
Вот стою на камне…
Дай-ка брошусь в море…
Что судьба несет мне,
Радость или горе?
Может, озадачит?
Может, не обидит?
Ведь кузнечик скачет,
А куда — не видит!
— А почему не видит? — спросила Катя.
Она вновь бережно завернула скрипочку и уложила в футляр. По Диминому пению она соскучилась больше, чем по инструменту.
— Глаза на коленках, — усмехнулся Дима. — А скачет он коленками назад…
Она подошла и легла рядом с ним. Прижалась всем телом, мешая играть.
А Дима словно не замечал ее недвусмысленного порыва — продолжал бренчать по струнам, а потом затянул во всю глотку дурашливое: