«Так держать, мой Демон!» — подумала Катя и заиграла еще более вдохновенно.
— Что пользы, если Моцарт будет жив и новой высоты еще достигнет? — Тут Катин смычок взволнованно задрожал, и музыка взвилась в высоту, точно повторяя вопрос. — Подымет ли он тем искусство? Нет, оно падет опять, как он исчезнет: наследника нам не оставит он…
И «Офферторий», та часть реквиема, что означает «жертвенник, жертвоприношение», оборвался на жалобной, безнадежной ноте.
Дима был сосредоточен на тексте, Катя же не упускала ни единого нюанса в поведении экзаменаторов. Кажется, даже слух у нее обострился, потому что она явственно услышала шепот Фатимы Николаевны — а может, это случилось потому, что у преподавателя техники речи была безупречная дикция:
— Как чувствует драматургию!
— Да, прелюбопытный феномен, — кивнул Баталов, и его слова Катя тоже прекрасно различала. — А лицо-то, лицо как играет!
— Да уж. Прямо по Станиславскому, хотя наверняка не знает его. Самородок!
— Может стать украшением мастерской. И станет!
— Это не по правилам, — почему-то возразила Фатима Николаевна.
— Поговорю с проректором, — сказал профессор. — Она у нас женщина тонкая, поймет.
— Вы ставите телегу впереди лошади, Алексей Владимирович.
— С лошадью сейчас разберемся.
После этого малопонятного, но явно положительно окрашенного диалога Баталов мягко прервал выступление Дмитрия:
— Достаточно. Большое спасибо. — И неожиданно повернулся в Катину сторону. — Ну а вы, сударыня ассистентка, не могли бы нам прочитать что-нибудь?
— Я? Зачем?
— Да просто так, знаете ли. Для развлечения. Раз уж пришли сюда — почему бы не попробовать?
— Мне выйти? — насупился Дима.
— Нет, зачем же, — пожала плечами Фатима Николаевна. — Я видела у вас гитару. Вы можете… ассистировать.
— Дим, я что-то не понимаю, — беспомощно моргала Катя.
— Нечего тут понимать, — сухо отозвался парень. — Просят читать — читай! Нечего ломаться, как кисейная барышня. Может, это твой шанс.
«А твой? Мне ничего не надо, лишь бы ты…»
— Вот видите, сударыня, — усмехнулся мастер. — Господин Поляков разрешает и даже одобряет.
— Хорошо, раз вы просите — попробую. Это будет детская сказка, ничего?
«И ведьма захохотала так громко и гадко, что и жаба и ужи попадали с нее и растянулись на песке:
— Ты сохранишь свою плавную, скользящую походку — ни одна танцовщица не сравнится с тобой; но помни, что ты будешь ступать как по лезвию ножа и изранишь свои ножки в кровь. Вытерпишь все это? Тогда я помогу тебе.
— Да! — сказала Русалочка дрожащим голосом и подумала о принце и о бессмертной душе…»