— Дурак! — хмыкнул Димка. — А он правда наш долг отдал?
— Правда… И еще вот… — Катя раскрыла сумочку и протянула Димке шестьсот долларов. — Он сперва дал мне на квартиру, а потом забыл, что ли, и сам с Василием Марковичем расплатился.
— Точно дурак! — радостно решил Димка, забирая деньги. — Теперь гуляем, Катюха!
Катя секунду поколебалась: говорить ему или нет, каким путем она заработала эти деньги?
Нет, не стоит… Димка считает Кирилла полным лопухом, стоит ли его разочаровывать?
— И теперь я не буду работать, — добавила она. — Вернее, буду, но не на рынке, а в Братстве.
— А много платить будут? — поинтересовался Дима.
— Не знаю…
— Наверное, много, — решил он. — У этого чувака, кажется, переизбыток «зеленых». Такого индюка не грех и пощипать…
В Димкином голосе проскользнули такие до боли знакомые интонации — он стал на секунду похож на свою мамашу.
И после того как «зеленые» перекочевали в его портмоне, его почему-то перестало интересовать, где же провела все-таки Катя ночь и чем занималась…
Вечером вместе с братом Кириллом пришли два юнца в белых рубашках и светлых брюках и три пожилые женщины в белом.
— Собирайте вещи, — велел Кирилл. — Вы переезжаете.
Собираться самим Кате с Димкой не пришлось — за них это делали послушники. А они лишь руководили, что брать да куда упаковывать…
С окраины они перебрались в самый центр.
Щедрый брат Кирилл снял для них трехкомнатную квартиру на Тверской, с высоченными потолками и шикарной мебелью под старину.
— Вот эта, большая, для Кати, — распорядился он. — Ее вещи переносите сюда. А молодому человеку будет удобнее здесь. — И Кирилл указал на самую маленькую комнатку, с окнами во двор. — Живите спокойно, оплачено за год вперед.
— А для чего нам третья комната? — спросила Катя.
— Я оставляю вам Агриппину, — милостиво решил брат Кирилл, указывая на сухонькую старушку в белом платочке. — Она приготовит и уберет, если надо. Это ее послушание.
— Не волнуйтесь, братья и сестры, — закивала Агриппина. — Все будет справно…
«Июля 29 дня, в лето 1521, крымские татары, под предводительством хана Гирея, соединившись с ногайскими и казанскими, осадили Москву неисчислимым войском.
Среди облаков дыма, под зарево пылающих деревень перепуганные жители искали спасения в Кремле.
Поперек улиц стояли брошенные повозки со скарбом, а в воротах теснились толпы людей. Слышались стоны, плач и крики младенцев.
Митрополит молился истово, но даже он в душе не верил в спасение…
И только юродивый старец Василий, молясь среди ночи в соборной церкви Успения Богоматери, вдруг узрел, как распахнулись церковные врата, как поднялась с места икона Владимирской Богоматери, и послышался от нее голос: «Выйду из града с российскими святителями»…