— Но это невозможно! — сказал я.
— Вот мои условия, — ответила графиня, — отвергаете вы их или принимаете?
— Все, что вы хотите, все, все!..
— Итак, нам нельзя терять времени: завтра мы должны отправиться. Можно ли?
— Обязательно.
— Но паспорт?
— У меня есть.
— На имя господина де Нерваль?
— Я припишу имя своей сестры.
— Но это будет обман?
— Очень невинный. Неужели вы хотите, чтобы я написал в Париж с просьбой о другом паспорте?..
— Нет, нет. Это повлечет за собой большую потерю времени. Откуда мы отправимся?
— Из Гавра.
— Как?
— На пакет-боте, если вам угодно.
— Когда же?
— Это в вашей воле.
— Можем ли мы ехать сию же минуту?
— Меня смущает только ваше самочувствие.
— Вы ошибаетесь; я здорова. Как только будете готовы отправиться, приглашайте меня, я не задержу вас ни на секунду.
— Через два часа.
— Хорошо. Прощайте, брат.
— Прощайте, сударыня!
— А! — возразила графиня, улыбаясь. — Вот вы уж и изменяете нашим условиям.
— Позвольте мне со временем привыкнуть к этой приятной возможности звать вас сестрой.
— Разве для меня ваше имя не так же приятно?
— О! Вы… — воскликнул я, но понял, что хотел сказать слишком много. — В два часа, — повторил я, — все будет готово по вашему желанию.
Я поклонился и вышел.
Не более четверти часа прошло, как я до конца осознал свою роль брата и почувствовал всю ее трудность. Быть названным братом молодой и прекрасной женщины — уже трудно; но когда вы любите эту женщину, когда, потеряв ее, опять находите — одинокую и покинутую, не имеющую, кроме вас, другой опоры; когда счастье, которому не смели верить, потому что смотрели на него, как на недосягаемую мечту, — подле вас во всей определенности, и, протягивая руку, вы можете до него дотронуться, тогда, несмотря на принятую решимость, несмотря на данное слово, душа не может скрывать то, что постоянно выдают и ваши глаза, и ваш голос.
Найдя моих гребцов за ужином и за чарою вина, я сказал, что хочу сейчас отправиться в Гавр, чтобы приехать туда ночью и поспеть ко времени отъезда пакет-бота; но они отказались пуститься в море на том же самом судне, а для подготовки другой, более надежной шлюпки, им потребуется, как они сказали, только один час. Поэтому мы сразу договорились об оплате, вернее, они просто положились на мое великодушие. Я прибавил к двадцати пяти луидорам, полученным ими, еще пять, а за эту сумму они взялись бы доставить меня в Америку.
Потом я пошел делать осмотр шкафов моей хозяйки, потому что у графини было только одно платье. Я боялся за нее, еще слабую и больную, боялся ветра и ночного тумана. Заметив на одной полке большой шерстяной платок, я взял его и попросил госпожу Озере внести его в мой счет. Я надеялся, что благодаря этой шали и моему плащу моей спутнице будет тепло во время путешествия. Полина не заставила себя ждать, и, когда узнала, что все готово, в ту же минуту вышла. Я воспользовался оставшимся временем, чтобы рассчитаться в гостинице. Итак, нам осталось только дойти до пристани и отправиться.