Всадник ехал шагом, и скоро мы поравнялись с ним. Это был, как я сказала, граф Безеваль.
Он подъехал к нам, как только нас заметил, извинился, что так рано прислал узнать о моем здоровье, но объяснил, что уезжает в тот же день в деревню к госпоже Люсьен и не хочет уехать из Парижа, беспокоясь обо мне; если можно было бы приехать к нам в такое время, он бы сам приехал. Я пробормотала несколько слов; моя матушка его поблагодарила.
— Мы также возвращаемся в деревню, — сказала она, — на весь оставшийся сезон.
— Следовательно, вы позволите мне проводить вас до замка, — ответил граф.
Моя мать поклонилась, улыбаясь. Все это было так просто: дом наш находился в трех лье от дома госпожи Люсьен, и одна дорога вела к обоим домам.
Итак, граф скакал подле нас все пять лье до нашего дома. Мы ехали довольно быстро и за всю дорогу обменялись только несколькими словами. Приехав в замок, граф соскочил с лошади, подал руку моей матери, чтобы помочь ей выйти из экипажа; потом предложил мне помощь. Я не могла отказаться и, дрожа, протянула руку. Он взял ее без живости, без трепета, как всякую другую, но я почувствовала, что он оставил в ней записку, и прежде чем смогла сказать какое-нибудь слово или сделать движение, граф обернулся к моей матери и поклонился, потом сел на лошадь, несмотря на приглашение отдохнуть. Повернувшись к дому госпожи Люсьен, он сказал, что его там ждут, и скрылся из виду через несколько секунд.
Я стояла неподвижно на том же месте, сжатые пальцы держали записку, которую я не смела уронить, но решила не читать. Мать позвала меня, я пошла. Что делать с запиской? У меня не было свечи, чтобы сжечь ее; а если разорвать, то могли найти кусочки, и я спрятала ее за корсаж платья.
Я не испытывала никогда еще мучения, равного тому, какое испытала, пока не вошла в свою комнату: записка жгла мою грудь. Казалось, сверхъестественное могущество сделало каждую строчку ее видимой для моего сердца, которое почти дотрагивалось до нее; эта бумажка имела магическую силу. Наверное, в минуту получения я разорвала бы или сожгла эту записочку без размышления, но в своей комнате не могла собраться с духом. Я отослала горничную, сказав ей, что разденусь сама, потом села на постель и долго пробыла в таком положении, неподвижная, с глазами, устремленными на руку, сжимавшую записку.
Наконец я развернула ее и прочла: "Вы любите меня, Полина, поэтому избегаете. Вчера Вы покинули бал, на котором я был, сегодня уезжаете из города, где я нахожусь, но все бесполезно. Бывают судьбы, которые не должны никогда встречаться, но случайно встретившись, уже не могут более разлучиться.