.
Я испускаю стон.
– Что ты хочешь узнать?
– Как вы сошлись.
– Мы были друзьями еще в средней школе, помнишь? Мы все иногда зависали в домике Пирсов на дереве. – Китти озадачено пожимает плечами. – Ладно, помнишь тот день, когда я попала в аварию? – Китти кивает. – Так вот, Питер проезжал мимо, увидев меня, он остановился помочь. И мы просто… возобновили общение. Это была судьба. – Даже хорошо, что мне пришлось рассказать Китти эту историю. Хоть потренировалась. Сегодня вечером я поведаю эту же историю Крис.
– И это все?
– Эй, этого вполне достаточно, – говорю я. – Ну, автомобильная авария – очень драматично, плюс, наша совместная история.
Китти лишь хмыкает, останавливаясь на этом.
На ужин у нас пицца с колбасой и грибами, а когда я выдвигаю идею пиццы по понедельникам, то папа быстренько соглашается. Думаю, он вспоминает мои макароны с бо ссам и сыром.
К моему облегчению, Китти большую часть ужина рассказывает о своей экскурсии, и все, что мне приходится делать, так это жевать свою пиццу. Я все еще думаю о словах Аманды. Может, это была не такая уж и хорошая идея.
Когда Китти замолкает, чтобы проглотить свой кусочек, папа поворачивается ко мне и спрашивает:
– А с тобой сегодня произошло что-нибудь интересное?
Я проглатываю пиццу.
– М-м-м… не совсем.
Позже вечером я набираю себе пенную ванну и погружаюсь в нее так надолго, что Китти дважды стучит в дверь, проверяя, не уснула ли я. Один раз я действительно почти заснула.
Как только я начинаю засыпать, снова звонит телефон. Крис. Я отклоняю вызов, но подруга продолжает неустанно названивать. Наконец я просто не выдерживаю.
– Это правда? – кричит она.
Я убираю телефон подальше от уха.
– Да.
– О, мой Бог! Расскажи мне все!
– Завтра, Крис. Я расскажу тебе все завтра. Спокойной ночи.
– Стой…
– Споки!
29
В эту пятницу я иду на первый в своей жизни футбольный матч. Меня раньше никогда не интересовал футбол, впрочем, как и сейчас. Я сижу на трибунах с Питером и его друзьями. Насколько я могу судить, там не на что смотреть. Слишком много ожидания, совещаний футбольных игроков на поле и слишком мало действия. Ничего похожего на футбольные игры в кино или по телевизору.
К девяти тридцати игра почти закончена, надеюсь. Я зеваю в рукав, а Питер вдруг меня обнимает. Я аж чуть не подавилась.
Внизу Женевьева, тряся помпонами, подбадривает команду с остальными из группы поддержки. Она поднимает взгляд на трибуны и, когда замечает нас, замирает всего на полсекунды перед тем, как вновь начать подбадривать со сверкающими глазами.
Я поглядываю на Питера, который сидит с довольной ухмылкой. Когда Женевьева возвращается к кромке поля, он отпускает руку и вдруг, кажется, вспоминает о моем существовании.