У меня обрывается сердце.
— Что значит «доживает свой век»?
Деррик радостно улыбается.
— Ничто не вечно. И это прекрасно, учитывая количество невыносимых людишек.
Одежда падает из моих рук в умывальник, вода окатывает мою ночную рубашку.
— Деррик, это не шутки!
Он поднимает руки.
— Светлая сторона! Если первыми освободились красные колпаки, у того, кто построил эту тюрьму, был план на случай ее разрушения.
У меня появляется маленький проблеск надежды.
— Правда?
— Конечно. Это значит, что бóльшая часть силы используется, чтобы как можно дольше удерживать сильнейших sìthichean. Поэтому первыми освобождаются менее могущественные, — он снова слизывает мед с пальцев, — и их врагам легче будет убить их и сократить количество армии до того, как вырвутся более сильные. Блестящий план. Жаль, что не я его придумал.
Надежда умирает, и мне следовало этого ожидать. Кто бы ни построил эту тюрьму, он считал, что красных колпаков легко убить?
Если честно, это самый ужасный чертов план из всех, что я слышала.
— Итак, правильно ли я поняла, — осторожно говорю я. — Единственное, что защищает Эдинбург, — это слабеющая печать, а нынешний разгул злобных фейри, которые прорываются к нам, — это светлая сторона?
Деррик кажется немного смущенным.
— Что ж. Айе.
— Но у нас нет своей армии, чтобы уничтожить их!
Деррик моргает, глядя на меня, его ореол тускнеет.
— Ой. Когда ты это так формулируешь, оно начинает звучать совсем уж печально.
— И где находится печать? Как нам ее починить?
— Не знаю. Никогда не видел ее. Пикси не вмешиваются в дела других sìthichean.
Понятно, почему Киаран не выглядел удивленным при появлении красных колпаков. Скрытный ублюдок! Как, черт возьми, я должна убивать, если не знаю, где они? Если мы не починим эту печать, городу грозит уничтожение. Это очевидно. Фейри были заточены под землей не просто так. Если они освободятся, то уничтожат все на своем пути.
И Киаран еще кое о чем не рассказал мне.
— Деррик, — говорю я, и он смотрит на меня с опаской. — Ты когда-нибудь слышал о Соколиной Охотнице?
Если бы я не следила за его реакцией, то могла бы не заметить, как напряглось его тело. Это не нормальная реакция опьяневшего от меда пикси. Деррик еще никогда не выглядел таким трезвым.
— Где ты это услышала?
Он говорит тихо. Вспышка страха отражается на его маленьком лице, тонкие крылышки слабо трепещут, ореол темнеет.
Я хмурюсь.
— Киаран упомянул.
Деррик не произносит ни слова, хотя я и вспомнила Киарана.
Еще один секрет. Не важно, насколько Деррик презирает Киарана, у них есть общее прошлое, подробности о котором, боюсь, я никогда не узнаю. Возможно, фейри не могут лгать, но это вынуждает их придумывать более изощренные способы скрыть правду.