- Боль в коленках, боль в руках, - тихо пробормотал он. - Боль в печенках и мозгах. То затихнет, то накатит.Может, хватит? Может, хватит?
- Боль проходит, - ободрил его Уордмэн. - Минуло трое суток. Она уже давно должна была стихнуть.
- Она вернется, - ответил Ревелл и, открыв глаза, начертал эти слова на потолке: "Она вернется".
- Не валяйте дурака, - буркнул тюремщик. - Не вернется, если вы не ударитесь в бега ещё раз.
Ревелл молчал. Легкая улыбка на лице Уордмэна сменилась хмурой миной.
- Нет, - сказал он.
Ревелл удивленно посмотрел на него и ответил:
- Да. Еще как да. Разве вы не поняли?
- Никто не бежит отсюда дважды.
- Я никогда не успокоюсь. Неужели вы не уразумели? Я никогда не оставлю попыток бежать, никогда не перестану существовать, никогда не разуверюсь, что я - тот, кем должен быть.Вы не могли не знать этого.
Уордмэн вытаращил глаза.
- Так вы готовы ещё раз пройти через это?
- Еще много, много раз.
- Вы просто хорохоритесь, - Уордмэн сердито наставил на Рев-елла палец. - Что ж, помирайте, коли есть охота. Вы хоть понимаете, что подохнете, если мы не принесем вас обратно?
- Смерть - тоже бегство.
- Так вот чего вы хотите! Ну, ладно, можете отправляться. Я больше не пошлю за вами, обещаю.
- Значит, вы проиграете, - сказал Ревелл и, наконец, взглянул на тупую и злобную физиономию тюремщика. - Вы сами установили прави-ла. И, даже играя по ним, все равно потерпите поражение. Вы утверждае-те, что ваша черная коробка может остановить меня. Но это значило бы перестать быть самим собой из-за какой-то черной коробки. По-моему, вы заблуждаетесь. Пока я убегаю, вы будете терпеть поражение за пораже-нием, а если черная коробка убьет меня, значит, вы проиграли окончате-льно.
- Та, по-вашему, это игра? - возопил Уордмэн, воздевая руки к потолку.
- Конечно, - ответил Ревелл. - Что ещё вы могли изобрести?
- Вы сошли с ума, - заявил Уордмэн и шагнул к двери. - Вас надо отправить в дурдом.
- Это тоже было бы вашим поражением! - гаркнул Ревелл, но Уордмэн уже хлопнул дверью и был таков.
Ревелл откинулся на подушку. Оставшись в одиночестве, он вновь предался размышлениям о страхе. Он боялся черной коробочки, особен-но теперь, когда знал, как она действует, боялся до такой степени, что сводило желудок. Но был и другой страх, более отвлеченный и умозрите-льный, однако ничуть не менее жгучий. Страх потерять себя. Он неумо-лимо толкал Ревелла на новый побег, а значит, был ещё острее.
- Но ведь я не думал, что будет так погано, - прошептал поэт и вновь мысленно начертал эти слова на потолке, только теперь уже - красной кистью.