Кстати, смена «пажеского караула» происходила при весьма анекдотических обстоятельствах. Дело в том, что первоначально Роше должен был сменить другой человек, у которого была весьма неблагозвучная для русского уха фамилия — Жан Гондон. Естественно, когда об этом стало известно в Москве, там схватились за голову: можно себе представить, как комично могли выглядеть описания встреч Брежнева с новым руководителем ФКП в советских СМИ. Короче, Кремль самым категорическим образом настоял на том, чтобы руководителем ФКП был выбран другой человек. При этом повод был придуман следующий: дескать, Жан Гондон является отпрыском графского рода, который до сих пор владеет историческим замком в городке Сент-Гондон в департаменте Луаре. В итоге к руководству ФКП был приведен Жорж Марше.
Здесь интересы КГБ и Международного отдела ЦК КПСС опять разошлись. Дело в том, что на Лубянке были подозрения, что Марше в годы войны сотрудничал с фашистами — в течение года он жил на оккупированной немцами территории и работал на одном из их предприятий, поэтому чекисты были против его кандидатуры как генсека. Но «международники» убедили Брежнева, что эта информация недостоверна.
В июне 72-го левыми партиями Франции был подписан объединительный пакт, с которым они должны были пойти на мартовские выборы следующего года. Свои подписи под ним поставили три партийных лидера: Ж. Марше (ФКП), Ф. Миттеран (ФСП) и Р. Фабр (ДЛР — Движение левых радикалов). Затем началась предвыборная гонка, во время которой ФКП оказалась в трудном положении.
Во-первых, против нее направили свои атаки правящие партии, во-вторых, с ними заодно порой выступала и ФСП, поскольку была заинтересована в ослаблении позиций коммунистов: как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь. Главной фишкой этих атак были обвинения ФКП в том, что она является не самостоятельной партией, а филиалом КПСС. Дескать, поэтому в августе 68-го ее руководство испугалось осудить Москву за ввод войск в ЧССР, выполняя волю Кремля. Эти обвинения, во многом справедливые, о чем может свидетельствовать хотя бы история с выборами Марше, были поданы таким образом, что многие французы в них поверили. В итоге результаты выборов оказались за социалистами. Несмотря на то, что за ФКП проголосовало 5 миллионов человек (21,25 % избирателей), а за ФСП — 4 миллиона 580 тысяч (18,8 %), по сравнению с итогами выборов в 1968 году успех сопутствовал социалистам: прирост голосов у них оказался большим, чем у коммунистов.
Обо всех этих перипетиях предвыборной борьбы докладывали в Москву аналитики резидентуры КГБ в Париже; они же самым положительным образом оценивали возможный приезд туда Высоцкого в ореоле советского полудиссидента. Андропов все это учел, что и стало еще одним важным мотивом для того, чтобы подключить Высоцкого к идеологическим операциям. Ситуация для этого складывалась крайне благоприятная. Приезд полузапрещенного Высоцкого должен был символизировать тот самый демократизм советского режима, в признании которого ему так истово отказывали критики Французской компартии. Ведь буквально следом за Высоцким, в июне, во Францию с официальным визитом должен был приехать сам Брежнев, который вовсе не был заинтересован в том, чтобы та же ФСП устроила ему обструкцию как душителю свобод.