Жрица покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Еще один спасся, я знаю точно.
Раз я спасся, могли быть и другие… Конечно.
В комнате вдруг стало душно, тесно. Воздух, казалось, звенел.
Еще до того, как Инанна-Атума заговорила, Лабарту знал, чье имя она назовет.
— Моя хозяйка знала того, кто сумел избежать карающей длани героев, — продолжила жрица. — Рассказывала, что он был красив — волосы, как медь, такие редко встретишь в наших краях. Но все же он говорил, что пришел из Шумера и родиной своей называл Ниппур.
Эррензи.
Лабарту опустил взгляд и сжал кулаки, чтобы не выдать себя, не сказать лишних слов. Ногти до боли впились в ладони. Воспоминания вспыхивали и гасли, не давая перевести дыхание. Закатное солнце над водами канала, гневные слова и угрозы…
— Ты знал его? — спросила Инанна-Атума.
Лабарту поднял голову. Она уже оделась и теперь поправляла волосы, убирала их под диадему.
Верно, ночь ведь еще только началась… Жрица должна встречать гостей у дверей святилища, приветствовать у порога. А мне пора на пристань.
— Да, — сказал Лабарту и принялся искать одежду среди разбросанных покрывал. — Я его знал.
1.
Адад-Бааль стоял неподвижно и, словно завороженный, смотрел на бескрайнюю водную гладь. Лабарту и сам не мог вымолвить ни слова — хоть и видел море прежде, но разве такое? Синее, едва приметно движущееся под безветренным ослепительным небом, зачаровывающее… Недаром с его водами сравнивают синеву сапфиров, а Энки называют хранителем сокровищ.
Корабль, идущий впереди, медленно разворачивался, мокрые весла блестели на солнце. И, вслед за ним, и их лодка накренилась, качнулась, выровнялась и пошла вдоль берега.
Ритмично били барабаны, корабельщик выкрикивал приказы, но и в этом шуме Лабарту расслышал, как Адад-Бааль шепчет что-то, и обернулся.
Раб стоял всего в паре шагов и все также не сводил глаз с горизонта, где море смыкалось с небом. Адад-Бааль был невысок — даже ниже Лабарту — узок в кости и некрасив. Его коротко остриженные волосы топорщились, словно растрепанные вороньи перья, а на спине виднелись шрамы, должно быть, от хлыста.
Поймав взгляд Лабарту, Адад-Бааль поклонился и проговорил, словно отвечая на незаданный вопрос:
— Море, возле которого я вырос, было совсем другим. Я и не знал, что оно может быть столь спокойным. Я хотел бы восславить бога здешних глубин. Как его имя?
Лабарту отвернулся.
Совсем другое море, драгоценное, прекрасное, и только одно неизменно — и здесь чайки взлетают и падают, кружат над водой.
— Зачем тебе имя бога глубин? — спросил он.