– Алексей Леонидович! – шептал голос Петрова над левым ухом Дебрянского. – Ты меня слышишь, понимаешь?
– Ну… что ж? Понимаю… – снисходительно отзывался Алексей Леонидович. – Вот только козы зачем?… Эх, напрасно я пил эту мастику!
А Петров шептал:
– Это не козы, а Лалы, они шпионят за нами, но ты их не бойся: граф Гичовский выучит их воздухоплаванию, и они улетят…
Лихорадочный кошмар мучил Дебрянского целую ночь, и целую ночь Петров нашептывал ему странные и глупые слова. К утру он представился Алексею Леонидовичу всего живее:
– Прощай, брат, – говорил он, надевая шляпу Дебрянского. – Мне пора.
Тра-ра-ра!
Мне пора!
Со двора —
Все гусары со двора
Ура!
– Ты, стало быть, из больницы-то вышел? – спрашивал Алексей Леонидович.
– Вышел, брат. Я теперь совсем здоров и свободен.
– Анна больше тебя не мучит?
– Анна тлен. Я сам Анна. Тра-ра-ра! Вот так дыра! Тля тлит тлен. Дотлею до тла и буду Анна.
– Да, бишь… позволь… я и забыл: ведь ты умер.
– Умер, голубчик. А ты ко мне на похороны не пришел? Свинство, брат.
– Откуда же ты, мертвый, узнал, что я здесь?
– Тра-ра-ра! Я теперь знаю все, что меня интересует.
– А почему я тебя интересую?
– Я тебя полюбил. Ты парень хороший. Я тебя стану беречь. Ах, Алексей Леонидович! Ты молодец, ты как себя показал, что молодец, я тебе и вчера за обедом, когда ты сделал предложение Зоице, шептал, что ты молодец…
– Так это ты меня хвалил и подбодрял?
– Тур-тур-тур… Тра-тра-ра… За здоровье жениха и невесты! Мое вам почтение! Ура!
– Ну, спасибо тебе, Петров, право, спасибо, товарищ…
– Но остерегайся, брат! Рискуешь ты, ох как рискуешь! Не тлит ли тлен сребра и злата? Против тебя, брат, сила собрана… большая… все гусары… тра-ра-ра… со двора. В замок… Рэтлер со двора.
– Стой! Вот ты узнал, где я, пришел…
– Ну?
– Да ведь ты – мертвый?
– Ну, мертвый?
– Значит, мертвый всегда может проследить и постигнуть живого?
– Ну может.
– Если так, то Анна… значит, тоже знает, где я… куда сбежал от нее?..
– Надо полагать, что знает.
– Отчего же она не преследует меня?
– Преследовала бы, кабы могла.
– Значит, не может.
– Как же ты-то можешь?
– Чудак ты! Да ведь я же не существо, а твое сновидение. А как существо я спокойненько лежу в Москве на Ваганьковском кладбище и разлагаюсь. Вот как совсем разложусь, перестану быть сном и опять стану существо!
– Врешь, лопух из тебя вырастет!
– Сам врешь! Лопух по-твоему не существо?
– Если ты не существо, как же я с тобою говорю?
– Да ты совсем не со мною, а с самим собою… сам же давеча сказал… Лопоухий!
– За что же ты ругаешься?
Но Петров вместо ответа сделал страшную гримасу, отрастил по обеим сторонам длинные ослиные уши и забормотал: