– Лопать… лопасть… лопата… Лопе де Вега… Клоп… салоп…. остолоп… Не иде в холопе… берегись! не попадись! холоп! хлоп! хлоп! хлоп!
– Отвяжись!
– Князь Вяземский дрался саблею, а Митька ослопом…
– Да мне-то что?
– Берегись: тебя слопать хотят… Лопари у финнов и шведов имеют славу самых злобных колдунов…
– Ну, это, брат, из географии. Залопотал!
– Я лопочу, я хлопочу… Лопни глаза, вывернись лопатка!.. Злые люди – злые силы… Злые силы – злые люди… Не зевать, хлопотать… хлопок скупать… галоп танцевать… А то рекрут будешь! Лоб! Хлоп! Хлоп! Иеронимус Амалия фон Курцгалоп!
Ночной бред свалил вместе с лихорадкой уже засветло, и Алексей Леонидович заснул было наконец крепко и сладко, но ненадолго. Кто-то забарабанил в дверь его номера. Дебрянский открыл глаза, удивленный яркостью белого дня, смотревшего в окна синими очами своими, и еще имея в голове остатнюю бредовую мысль:
– Евдокия Лопухина была первая жена Петра Великого, а невесту Михаила Федоровича звали Марьей Хлоповой…
– Тук! Тук! Тук! – звала дверь.
– Что это? Все еще во сне или наяву?
«Oh, ma charmante, Ecoute, écoute ainsi L'amant, qui chante. Et pleure aussi!» – «О, моя очаровательная, слушай, слушай любовника, который поет и плачет» (франц) – запел за дверью хорошо знакомый голос.
– Граф Валерий!..
Граф Валерий Гичовский, обменявшись с Дебрянским новостями и принеся ему свои поздравления, поспешил с визитом к Вучичам. Старика он встретил на дороге, но Вучич настоял, чтобы Гичовский ехал на виллу, к Зоице, обещая вернуться очень скоро. Графу было нечего делать, он продолжал свой путь. Случилось так, что, кроме грума, отвесившего ему низкий поклон на крыльце, он никого не встретил в первых комнатах виллы. Хорошо знакомый с расположением дома, граф направился искать Зоицу на морской террасе. Но и здесь никого не было, кроме солнца, несносно палящего даже сквозь узор густо повисших виноградных лоз. Граф опустился в качалку – ожидать, пока появится какая-нибудь живая душа и доложит о нем хозяйке. Где-то вблизи он услышал гул разговора: спорили два женских голоса. Один как будто плакал, другой был резок и гневен. Гичовский вспомнил, что как раз у террасы, сбоку, в нижнем этаже находится комната Лалы. Он кашлянул раз, другой, но его не слыхали, разговор не прекращался, а, наоборот, все крепчал, становился все громче и резче. Гичовский невольно уловил несколько фраз, после которых он вдруг переменил свое намерение скромно удалиться, чтобы не стать непрошеным свидетелем чужих тайн, положил шляпу под качалку, притаился и насторожил уши…