Общение Желябова с интеллигенцией не ограничивалось "Громадой". В ту пору в Герцеговине вспыхнуло восстание против турок. Движение было националистическое. Среди русской, революционной молодежи оно, особенно на первых порах, встретило дружный отклик. Возникли нелегальные комитеты. В одесский комитет, между прочим, вошел и Желябов. На поддержку повстанцам отправляли волонтеров, собирали денежную помощь. На Балканы из революционеров пробрались Степняк-Кравчинский, Дебагорий-Мокриевич, Клеменц и другие. Предполагал отправиться и Желябов. Волонтерское движение, однако, быстро пошло на убыль, едва царское правительство вмешалось в балканские дела. Казенный патриотизм загасил искреннее сочувствие балканскому национальному движению. Среди революционеров стали говорить: зачем ехать на Балканы и сражаться там за свободу, когда десятки миллионов русских крестьян продолжают находиться в самом рабском угнетении.
Поездка Желябова на Балканы не состоялась.
Встречи с Драгомановым и с другими представителями украинской и общерусской интеллигенции, бесспорно, заметно отразились на взглядах и на настроениях Желябова. Об этих взглядах и настроениях в биографии Тихомирова, одобренной Исполнительным комитетом, сообщается:
— Желябов, разделяя общее увлечение, да и всегда по принципу признававший огромную важность деятельности в массах, тем не менее во многом обнаружил далеко не заурядную систему действий. Политический агитатор рано сказался в нем. Так, например, он принимал деятельное участие в организации помощи славянам, рассчитывая, как рассказывал впоследствии, на деле возрождения славян помочь политическому воспитанию самого русского общества. Вообще, надо сказать, что этот мужик по своему происхождению никогда не отвертывался от "общества", как делало большинство отправляющихся в народ. Русская революция представлялась ему не исключительно в виде освобождения крестьянского или даже рабочего сословия, а в виде политического возрождения всего русского народа вообще. Его взгляды в этом случае значительно расходились со взглядами большинства современной ему революционной среды. — Он признавал, что крестьянская реформа была великим благом для народа. Правда, она ничего не дала и даже много отняла у крестьян в экономическом отношении, экономически она не освободила их, но нравственно несомненно возвысила, гражданский уровень подняла, а это очень важно. Тем не менее, Желябов страшно ненавидел принципы царизма. Власть неограниченная, бесконтрольная была ему противна. Царя-патриарха, отца мужиков, он не понимал и не верил в возможность существования такого. Он глубоко убежден был, что такой царь непременно будет деспотом, вроде помещика. Добрых намерений за правительством, освободившим крестьян, он никогда не признавал: "Им нужно было увеличить свои доходы, им было выгодно эксплоатировать крестьян самим и подорвать сравнительно сильный класс дворян", — вот в его глазах мотивы освобождения и никакой тени благодарности правительству…