Акроун дал строгий наказ, что никто из племени не должен досаждать женщинам другого племени. Сейчас Глэйва находились в самом центре стоянки и постоянно ловила на себе раздражающие ее мужские взгляды. Пока она находилась под защитой Акроуна, ей нечего было опасаться. Однако нужно было не забывать, что почти все воины племени потеряли своих женщин.
День прошел спокойно, без приключений. Усталость взяла свое, и большая часть воинов заснула. На всякий случай Акроун послал разведчиков в разные стороны и теперь ждал их возвращения, чтобы узнать новости.
Вокруг лагеря вождь выставил шесть часовых, разместив их по кругу на равном расстоянии друг от друга. Теперь можно было не бояться неожиданного нападения врагов, но вождь по-прежнему оставался мрачным. Он ощущал, что происходит нечто неправильное, что он теряет власть, и Хеигоун, скорее всего, убьет его, так как не потерпит живого соперника.
Мысли о Хеигоуне угнетали Акроуна, словно Хеигоун был ужасным чудовищем — свирепым пещерным медведем с маленькими глазками и огромными когтистыми лапами. И еще он думал о Хельгоре. Он откровенно восхищался молодым воином, его навыками охоты и ловкостью. Если бы он был чуть постарше, то, без сомнения, смог бы стать вождем вместо Акроуна. Хельгор, что бы ни случилось, никогда не станет для него настоящей опасностью. В любом случае, если бы он, Хельгор, а не Хеигоун вернул женщин, угроза исчезла бы. В этом случае воины не пошли бы против вождя. Но как вырвать женщин из лап тзохов? Ведь врагов слишком много, а союзники умаров слишком слабы, чтобы оказать его малочисленным воинам достойную помощь… Сомнения терзали разум вождя.
Но вот пришла ночь.
Ни Штра, ни Хеигоун не вернулись, и часовые с разведчиками не сообщили ничего нового. Быть может, тзохи поймали и перебили разведчиков? Тогда дальнейшее преследование становилось просто невозможным. И тогда умары вернутся в свое стойбище без женщин, без сыновей… и их племя погибнет.
Глэйва тоже погрузилась в раздумья, и мысли ее были много печальнее. Ее юность была тяжелой, а теперь, после побега стало еще хуже. И словно в подтверждение ее мрачных мыслей небо затянули тучи, а потом начал накрапывать мелкий дождь, который быстро превратился в настоящий ливень.
Река тут же вздулась, вода в протоках стала быстро подниматься. Дикие животные побежали от реки в поисках убежища. Совы кричали во тьме, шакалы лаяли.
Один за другим погасли костры и весь мир погрузился во тьму кромешную, мягкую и непроницаемую, как бархат. Тут и там стали просыпаться воины. Их шкуры стали тяжелыми, пропитавшись влагой, точно так же, как волосы и бороды. Вода заливала ноздри и уши и даже деревья с самой густой листвой не давали укрытия.