поправиться. И первый шаг к этому окончательному выздоровлению – написать письмо одной моей старой подруге. Я пообещала себе… прошлой осенью, в октябре, когда у меня в жизни случилось, наверное, самое неприятное, ну да ладно… в общем, я пообещала себе, что если я выберусь из той задницы, что у меня была, я обязательно напишу этой самой подруге. Но я все откладывала и откладывала… И вот сегодня я все-таки села писать письмо, и раз уж я села, то не хочу останавливаться. Потому что если я остановлюсь, я могу передумать.
– Но таблетка…
– Я уверена, что успею закончить письмо и запечатать его в конверт до того, как мне станет сонно и я уже не смогу работать. Потом я немного посплю, а потом уже и пообедаю, когда проснусь. – Она снова притронулась правой рукой к руке Мэгги. Жест получился слегка неуклюжим, но очень трогательным. – Хорошо пообедаю, честное слово.
Но Мэгги продолжала хмуриться:
– Есть надо вовремя, Джесси.
– Есть вещи важнее, чем вовремя есть, – мягко возразила Джесси. – Или ты не согласна?
Мэгги снова взглянула на монитор, обреченно вздохнула и кивнула головой. А когда она заговорила, это был тон человека, который ради приличия готов смириться с какими-то общепринятыми условностями, в которые он сам лично не верит:
– Да, пожалуй. Но даже если и не согласна, то здесь ты хозяйка.
Джесси кивнула, впервые поняв, что теперь это уже не условность, а нечто большее.
– Да, наверное.
Мэгги опять выразительно приподняла бровь.
– А если я принесу сандвич сюда и тихонько поставлю на край стола?
– Продано! – улыбнулась Джесси.
На этот раз улыбнулась и Мэгги. А когда минуты через три она вернулась и принесла сандвич, Джесси уже сидела перед компьютером, полностью погруженная в работу, и медленно набирала на клавиатуре свое письмо или что она там сочиняла. В отблесках экрана ее лицо казалось нездорово зеленоватым. Маленькая ирландка даже и не пыталась не шуметь – она была из тех женщин, которые, наверное, физически не способны пройти на цыпочках, даже если от этого будет зависеть их жизнь, – но Джесси все равно не слышала, как та вошла. Она оторвалась от компьютера, достала из верхнего ящика письменного стола пачку газетных вырезок и принялась их просматривать. В основном это были фотографии – фотографии мужчины с необычно узким лицом. Острый маленький подбородок; высокий выпуклый лоб, нависающий над бровями. Глубоко посаженные глаза – круглые, черные и абсолютно пустые. Эти глаза ассоциировались у Джесси одновременно и с Донди, бездомным бродягой из комиксов, и с Чарлзом Мансоном