Про клонов я узнала случайно от одной из шираки. Эта старая женщина дорожила работой в оазисе и выполняла свои обязанности старательно, в отличие от трех ее молодых товарок. Те надеялись со временем переехать в какое–нибудь из крупных поселений и воспринимали пребывание здесь, как временное. А потому… Да и к нам они относились презрительно, в отличие от жалевшей нас Машшалы. Прочие служанки вели себя с нами, как с товаром. Ведь именно им мы и являлись. Товар! Все мы были рабынями. Красивыми, молодыми, лишившимися всего рабынями, ожидающими своей очереди быть выставленными на торги. И я была одной из них. Впрочем, какими бы бесправными ни были девушки, к шираки они относились с не меньшим снисходительным презрением. Боялись и ненавидели только хозяина…
— Элишше, — прошелестел голос за моей спиной. — Ты опять шмотришь на пуштыню? Ничего ведь не видно. Кровавый вал хорошо прячет то, что желает шкрыть от любопытных глаз.
— Привет, Машшала, — улыбнулась я старой женщине и пожала плечами. — Смотрю, пусть и не на что. Решила сделать сегодня исключение и прогуляться, хотя действительно ничего не видно. А что еще делать?
— Пошиди ш девушками. Шкоро ведь рашштанетешь. Что глаза портить, глядя на то, что приношшит шамум? — говорила она, как и все шираки, смешно шепелявя и не выговаривая букву «с».
— Скучно, Машшала. Ну о чем нам говорить? Целыми днями мозолим друг другу глаза. Девушки нервничают и из–за этого срываются на ссоры. Считай, что я сбежала от них.
— Ничего, милая. Шкоро уже большие торги, и ты тоже уедешь отшюда, — погладила она меня по руке и оглянулась проверить, не заметил ли кто ее вольности.
Прислуге было запрещено тесно сходиться с рабынями, но Машшала нарушала этот закон в отношении меня. И я с симпатией воспринимала это странное, такое непохожее на меня существо, ценя доброту. Когда она делала уборку в моей комнатке, и мы оказывались наедине, я с удовольствием с ней общалась.
— Вот это–то и пугает. Не знаю, как сложится моя дальнейшая жизнь. Что там, за стенами купола? Кто меня купит? — сказала я.
— Ты крашивая по гуманоидным меркам, Элишше. К тому же ты — редкий цвет. Тебя шможет купить только очень обешпеченный мушщина. А значит, жить ты будешь в богаштве и неге. Хорошая еда, крашивая одежда, мушщина рядом. Тот, который не пожалеет за тебя целое шоштояние. Чего еще желать девушке?
— Чего еще желать? — Я тоскливо посмотрела в сторону пустыни. Сейчас, во время самума, ничего видно не было, но я знала, что где–то там, где заканчивалась власть смертоносного ветра, была другая жизнь. Та, в которой я могла бы быть свободной. — Уж точно не рабства, Машшала. Хотела бы знать, кто я, откуда, и что могла бы иметь, если бы не оказалась в руках Патагеша.