Вернулся Толик, держа в руках минералку и бутылку водки — чудом не разбившуюся после нашей 'поездки'. Мы без слов поняли друг друга. Выпить сейчас было просто необходимо, и я позвал Лешу и Андрея. Толик налил каждому по полному пластиковому стаканчику.
— Андрей, ты это… Спасибо, — сказал Толик, положив руку ему плечо. Хотя каждый из нас брал всю ответственность за произошедшее в равной степени на себя, но все же, Андрей был за рулем автомобиля, и, наверное, сейчас ему было тяжелее всего. Хотя думаю, окажись на его месте любой из нас, то он сделал бы для остальных то же самое.
— Да, Андрей, спасибо, если бы не ты… — сказал я, хотя и без слов было понятно, как мы все благодарны Андрею.
Он посмотрел каждому из нас в глаза. В этот момент, мне казалось, что ни одна сила в мире не сможет разорвать нашу дружбу. После таких моментов, что‑то меняется в сплоченной группе людей, делая ее монолитной. Как будто невидимые нити связывают в едино не только дружбу, делая ее еще крепче, но и частички наших душ, делая нас практически кровными братьями.
— За Барсика, за Снежного Барса! — сказал Андрей, отдавая дань уважения не только машине стоящей рядом, но и всем тем, кто приложил руку для ее создания.
Мы стукнулись стаканчиками и выпили. За этим занятием нас и застала группа из двадцати рыцарей в позолоченных доспехах. На прекрасных породистых вороных скакунах они приблизились к нам и остановились напротив. Кони, еще не успев остыть от прошедшей погони, фыркали и били копытами оземь.
Закрытые забрала шлемов скрывали лица воинов. На груди у каждого поверх доспехов был изображен клинок, вокруг которого обвивались красивые цветы, похожие на розы. У каждого из воинов на левом боку был меч в ножнах, а на правом был закреплен кинжал. Из‑под доспехов выглядывала кольчуга, которая доходила до середины бедра, а латы, защищающие ноги, были украшены замысловатым орнаментом. У каждого из всадников шлем был украшен пышным плюмажем из крашенного в красный цвет длинного конского волоса. Вперед выехал рыцарь в самых богато декорированных доспехах — видно, командир. Кроме плюмажа, его шлем был инкрустирован драгоценными камнями, ярко переливающимися в лучах солнца.
Помедлив немного, явно выдерживая 'театральную' паузу, а может разглядывая нас, он открыл забрало, и произнес:
— Кырым хао тар нео, кос рона эхо.
Я внимательно всматривался в лицо, в общем‑то, молодого воина. Ничем особенным оно не выделялось, может, был немного смуглее нас. Немного сбивало то, что я ожидал увидеть сурового, заросшего щетиной мужика, а тут оказался парень. Водка несколько сбавила напряжение, державшее нас после получасового марафона, поэтому я спокойно произнес, стараясь сохранить серьезное выражение лица: