– Теперь вы сможете купить дачку в сосновом лесу и жить там припеваючи, – радуясь за командира, объявил Красавчик.
– Ты присвоил чужие деньги. Грязные деньги! На них же кровь! – брезгливо кивнул на содержимое чемодана Нефёдов.
Лёня сделал осоловелые глаза и непонимающе пожал плечами. В сложных для себя ситуациях он предпочитал переходить на иносказательный язык притч:
– В связи с шестидесятилетием сослуживцы преподнесли подарок Кацу – купленное в складчину место на еврейском кладбище, именуемом «Счастливого пути». Очень дорогой подарок, только именинник почему-то не рад…
– Хватит мне зубы заговаривать, – возмущение Бориса только возрастало. – Я же тогда приказал тебе сдать чемодан в особый отдел!
– Ой, вэй! – обиженно воскликнул одессит. – Что ви не знали, что я за деятель! Попасть в такую струю и сделать ручкой собственной Фортуне. Да после такого эта капризная девочка знаться со мной не стала бы. Разве ж Лёня мог добровольно сдать такое богатство обормотам из особого отдела. Это ж всё равно, что самому себя поиметь… С ума сдвинуться мозгами! Перестаньте сказать, батя, ваши нелепые речи. Лучше берите бабки и сделайте, наконец, своей семье хорошо…
* * *
С большим трудом, но Красавчику всё-таки удалось убедить командира, что хотя бы ради своей семьи ему стоит в этот раз проявить моральную гибкость. В конце концов они не крали этих денег, они свалились на них волей случая. Можно сказать, достались в наследство.
После этого дня жизнь семьи Нефёдовых наладилась. Они купили дом, завели кое-какое хозяйство. До 1955 года они не знали особых потрясений. Так продолжалось, пока однажды промозглым ноябрьским вечером к ним в дверь не постучал осунувшийся, неряшливо одетый мужчина в тёмных очках. Он постоянно озирался и напоминал загнанного волка. Впрочем, таковым он и являлся. Преследуемый по пятам, не имеющий ни одного человека, которому мог бы довериться, беглый чекист вынужден был просить убежища у людей, которым сделал так много зла…
Несколько лет назад Артур Тюхис добился высокой должности, к которой шёл долгие годы буквально по трупам, фальсифицируя громкие дела, по которым тысячи людей были расстреляны и погибли в лагерях. В итоге сам Лаврентий Берия лично рекомендовал Тюхиса на должность Председателя Комитета государственной безопасности Украинской ССР, что было эквивалентно рангу министра. Но после ареста и расстрела Берии над всеми его ставленниками завис топор репрессий.
Во время одного из служебных визитов в Москву Тюхис имел встречу с одним своим старым сослуживцем, который тоже принадлежал к числу выдвиженцев покойного Лаврентия Павловича. В застольной беседе у того на квартире погруженный в тяжелые раздумья и находящийся в состоянии депрессии сослуживец откровенно предупредил Тюхиса: «Мы свое дело сделали и больше не нужны. Думаю, как и мы в свое время, новые люди будут избавляться от ненужных свидетелей. Мы слишком много знаем, в том числе о Никитке. Он ведь тоже не безгрешен. А тебе особенно надо Хрущёва опасаться. Он в 1937 году, как тебе должно быть известно, являлся первым секретарём ЦК Украины и подписывал расстрельные списки на многих честных партийцев. Никита обязательно станет подозревать тебя, что ты у себя в Киеве собираешь на него компромат. Думаю, скоро он начнёт избавляться от ненужных свидетелей. Лично я, как только я почувствую, что дела плохи, – немедленно застрелюсь, чтобы не попадать в работу к костоломам в подвал родного учреждения».