— Вот почему вы предпочитаете думать, а не чувствовать. Вы считаете, что это не даст вам совершить подобную ошибку.
— Да. — Кэт смело встретила пристальный взгляд Девона. — Вы должны знать, что я провела со Стефаном две недели прежде, чем Малкольм догнал нас. И предполагается, что сейчас я должна уверять вас, что невинна. Но… — Ее губы сжались, — я не могу сказать этого. Я думала, что любила его.
— Многие вещи совершаются из-за любви.
— И многие разрушаются. Я верила его обещанием, что он хочет жениться на мне, и что он сделает все, чтобы Малкольм как можно скорее дал свое благословение. Но, конечно, Стефан никогда не просил согласия Малкольма. Вместо этого он попросил тысячу фунтов, за мое возвращение домой и свое молчание.
За всю свою жизнь Девон никогда не был так зол. Никогда.
— Этот чертов Стефан, должен быть наказан, где бы он ни находился.
Боже, если бы кто-нибудь посмел использовать его сестру так, как Стефан использовал Кэт, Девон избил бы ублюдка до полусмерти. А затем за него принялись бы и все его братья.
— Если бы я встретил его, то заставил бы заплатить за все, что он натворил.
— Я боюсь, что это невозможно; он умер два года спустя. Я слышала, что он напился до смерти, хотя и не уверена в этом.
— Это слишком мягко для него.
Она махнула рукой.
— Что было, то прошло.
Этот жест смягчил его гнев, и у него снова возникло желание обнять ее. Он взял ее за руку.
— Кэт, вы были влюблены. В этом нет ничего плохого.
Она поморщилась.
— Как и моя мать.
— Тогда она была жизнерадостным, душевным человеком.
Разные чувства отразились на лице Кэт, и она глубоко вздохнула.
— Спасибо. Когда я увидела, как зол Малкольм, и как разочарована его мать, я почувствовала себя дурой.
— Вам было семнадцать лет, и вы были одиноки. — Девон притянул ее к себе и поцеловал в нос. — Послушайте меня, Кэт. Вы не плохая. Вы не злая. Вы не бестолковая. Вы — сильная и красивая женщина. И нет ничего неправильного в том, чтобы быть страстной с тем, с кем вам хочется.
— Не все так считают.
— Так, кого вы собираетесь слушать? Меня? Или злую мать Малкольма? И позвольте напомнить, что я никогда вам не лгал, и не просил носить вещи, которые не служат дополнением к вашему великолепному телу.
Ее губы задрожали, слезы исчезли из глаз.
— Вы — негодяй, заставляете меня улыбаться, в то время как я должна быть несчастной.
— Это дар. — Он провел пальцем по ее мягкой щеке. — Итак. У вас есть еще что-нибудь, в чем вам хочется признаться? Что-нибудь действительно важное?
— Это было важно.
— Если это ваш единственный грех, то чувствую, что должен начать делать свои собственные признания, поскольку моя жизнь не была настолько чистой.