Девон заметил, что кивает, соглашаясь.
— Да, я могу представить, что она совсем не подошла.
Малкольм открыл рот, как будто собираясь, что-то сказать, но тут их взгляды встретились. И спустя один напряженный момент шотландец, по-видимому, передумал, и все, что он сказал, было: — О да. Я просто удивлен, что она вела себя так легкомысленно с тобой этим утром.
— Легкомысленно? Я бы с трудом это так назвал.
— Она позволила тебе поцеловать себя и не оторвала твой «прибор». Это называется легкомысленно, если речь идет о Кэт Макдональд.
Эти слова еще больше заинтриговали Девона. Это была горькая пилюля — узнать, что идеальная мишень для его флирта оказалась сводной сестрой хозяина замка. Но факт, что она была незаконнорожденной, что ее явно отвергло общество, и что она жила в Богом забытом коттедже в лесу, недалеко от замка, опять делал ее идеальным объектом для необременительного романа.
Ему нужен был какой-то отвлекающий маневр, чтобы защитить свою свободу до возвращения в Эдинбург. Кто-то, достаточно страстный, но не легко доступный, чтобы не пасть жертвой какой-нибудь охотницы за мужем, с крепкими родственными связями и именем, с которым пришлось бы считаться.… Если здесь вообще были охотницы за мужьями. Пока что замок казался необычно свободным от женских чар.
Хм. Девон задумался, а не был ли ему наконец-то дарован покой?
— Малкольм, надеюсь, я не прибыл в неподходящее время. Не хотелось бы беспокоить тебя, если ты уже занят другими гостями.
Малкольм поднял удивленный взгляд от тарелки.
— Другими гостями? — Вслед за Девоном он обвел глазами комнату. Хотя обеденный зал и не страдал от явного запустения, в отличие от остального замка, ему было далеко до идеальной чистоты. Ковровые дорожки явно стоило бы выбить, а в двух противоположных углах потолка свисала паутина.
— Раньше мы устраивали обеды каждую неделю, — сказал Малкольм. — Но сейчас все по-другому, — он махнул в сторону паутины. — Сейчас нас навещают только самые близкие подруги Фионы, и очень редко остаются на ночь. Жаль только, что сестра Фионы, Мюриен, навещает нас гораздо чаще. Она настоящая…
Тут дверь в комнату открылась — вошел запыхавшийся старый лакей, чье покрасневшее лицо олицетворяло всю мировую скорбь. Он остановился позади Малкольма, хрипя от натуги, и прочистил горло. И, поскольку, этот исключительно громкий и основательный процесс, казалось, лишил его остатков воздуха, молчание слегка затянулось.
Малкольм несдержанно вздохнул.
— Во имя святого Бернара! Просто передай, что сказала ее светлость!
Слуга неодобрительно покосился на Малкольма и с явным трудом прохрипел: