В мрачной безрадостной толпе трудового люда особо выделялись праздные фигуры соглядатаев. Они как бы ни во что не вмешивались, но их гнетущее присутствие ощущалось каждую минуту. Серые, неприметные людишки, не маги, не служители, не воины… Шпионы. Храм ненавидел городские предместья и боялся их, но уже не мог без них обойтись и потому следил за ними пристально и ревниво.
Мгновение Ист колебался, затем, неприметно для посторонних глаз, вернул себе настоящий облик и решительно направился к знакомой мастерской, где не так давно чинил меч Гунгурда, ещё не зная, чем закончится поход в храм.
Кузнец узнал Иста с первого взгляда, да и трудно было бы не узнать человека, из-за которого в медной бороде владельца мастерской прибавилось немало серебра. Вместе со всеми жителями славного Норгая ходил мастер смотреть на своего знакомца, заключённого в волшебный кристалл. Как и все в городе, слушал передаваемые шёпотом невероятные рассказы об освобождении пленника, доходили до него и фантастические домыслы, всевозможные предположения, кем бы мог быть неведомый юноша. Говорили, что это юный Жель — бог-покровитель стад, наказанный старшим братом, болтали о могучем чародее, вздумавшем низвергнуть богов, выдумывали ещё невесть что. Кузнец слушал, тряс головой и молчал, хотя ему было чем взбудоражить любопытство соседей. Однако и в бреду не вздумал бы умный коваль болтать на запретную тему, а, слушая чужие измышления, истово мечтал, чтобы впредь боги, колдуны и прочие недобрые к мастеровому люду повелители обходили стороной его дом и весь город Норгай.
Бессильно стукнув, опустился молот. Мастер разжал клещи и выпрямился. Железная полоса, из которой надлежало творить фрагмент узорной решётки, чернела на наковальне, теряя жар. Кузнец ждал, безучастно глядя на подходящего Иста, и так же терпеливо ожидал молотобоец, испробовавший в прошлый раз силу Истовой руки.
— Добрый день, мастер! — поздоровался Ист, шагнув под навес.
— Здравствуй и ты. — Кузнец, видимо, решил не отказываться от старого знакомства, тем более что человечишка, неумело переодетый в рабочее и бездельно ошивавшийся поблизости, тихо отлепился от забора и, съёжившись, заспешил по проулку. Терять было нечего, и кузнец спросил, глядя в глаза пришельцу: — Всё-таки решил сжить меня со света? Ну давай, чародей, говори, зачем явился?
— Хочу спросить: ты так и будешь гнуть спину перед бездельниками, умеющими только жрать чужое? Если храм столь могуч, как это говорят, почему он сам не куёт украшения своих стен и оружие своих воинов? А если он не может обойтись без тебя, почему ты, выходя в город, должен рисовать на щеках чёрные полосы в знак того, что ты как бы и не человек, а чудище, проклятое богами?