Бугристая рука, сжимавшая клещи, напряглась, однако кузнец промолчал.
— В прошлый раз ты говорил, что тебе не за что любить богов, так почему же ты работаешь на них? — настаивал Ист.
— Стража уже спешит сюда, — глухо промолвил кузнец. — Я верю, что ты расшвыряешь их голыми руками и уйдёшь, а мне уходить некуда. У меня семеро детей, и минуту назад, заговорив со мной, ты убил их всех.
— Их убил ты, когда впервые начертал на своём лице позорные знаки! А я хочу спасти их для новой жизни.
— Спаси сначала свою жизнь, — угрюмо усмехнулся кузнец, кивнув в конец улицы. Там, дружно пыля сапогами, бежали с полдесятка стражников из поспешно набранной городской гвардии и несколько храмовых смотрителей, прежде надзиравших за ходом работ.
Ист повернулся к вооружённым людям, поднял руку.
— Вы мне мешаете, — произнёс он. — Я хочу говорить с этим человеком без вас.
Бегущие остановились, с недоумением глядя на Иста.
— Как ты думаешь, — спросил Ист кузнеца, — к какому делу их приспособить?
— Они ни к какому делу не способны, — бесшабашно отозвался кузнец, успевший сообразить, что перед ним творится неведомое волшебство и, значит, караульные в драку не полезут. — Это же говно, а не люди.
— Ну тогда… — Ист на секунду задумался, — одолжите бочки у городских золотарей и вычистите все выгребные ямы в слободе. Когда выполните, доложитесь вот ему, а он укажет, что вам делать дальше. — Ист указал на кузнеца, который со злобным весельем внимал крамольным речам.
Стражники послушно развернулись и молча поспешили в сторону городской свалки, возле которой искони обитали золотари, крючники и прочая норгайская сволочь.
— Ты кто? — спросил кузнец, когда взгляд Иста вновь коснулся его.
— Я человек.
— То, что ты делаешь, под силу только богу.
— Вот что… — Ист шагнул ближе. — Слушай и запоминай. Нет на свете никаких богов, есть лишь обманщики, присвоившие это имя. И есть прогресс, который рано или поздно отменит всех богов. А вы все, мастеровые люди, — служители прогресса. Вы вращаете колёса, куёте металл, рубите корабли. На вас держится мир, а они пытаются вогнать вас в ничтожество. Вон храм Гунгурда — почему вы дозволили ему придавить весь город? Гоните их прочь!
Кузнец слушал молча, лицо его было темно. За спиной хозяина сопел молотобоец, и сразу было видно, что этот парень пойдёт за своим мастером, куда прикажут, и станет делать, что велят. Год за годом бить тяжёлой кувалдой вслед за молотком хозяина, не рассуждая, зная лишь одно — хозяин лучше понимает, как сковать вещь; такое не проходит даром. И так ли велика разница между фанатиком, бьющим поклоны в храме, и этим парнем, слепо верящим, что мастер знает, куда надо бить?