— О тебе я думаю всегда! Денно и нощно!
Произнеся пафосную тираду, набрала номер главного бухгалтера и принялась диктовать план действий. Затем позвонила Татьяне. И снова — главному бухгалтеру. А дочь тем временем обиженно ковырялась в тарелке с салатом.
— Мама, у меня для тебя сообщение, — заявила Натка спустя минут двадцать и выпрямилась на стуле.
— Подожди минутку, — бросила я, прикрыв рукой трубку. — Уже заканчиваю.
— Мама, я беременна.
А-а-а-а-а!!!
Не знаю, как мне удалось поймать айфон в двух миллиметрах от земли…
Я судорожно сжала спасённый аппарат в ладони, внезапно ставшей влажной, и чуть слышно произнесла онемевшими губами:
— Что ты сказала сейчас?
— Ну, это самое.
— Ты беременна, — повторила я, положила айфон на стол и прижала пальцы к вискам. — Ты беременна… Ты беременна…
— Да, — криво улыбнулась Натка. — А что? Ты недовольна? Ребёнок — это счастье. Ты сама так всегда говорила… Разве нет?
— Я говорила о своём ребёнке, а не о твоём! А я тебя родила, между прочим, в двадцать четыре. А не в шестнадцать!
— Мне будет уже семнадцать. Вполне приемлемо.
— Боже мой, боже мой, боже мой, — как заведённая бормотала я. — Ты беременна. Это произошло… Случилось…
— Ты боялась услышать подобную новость гораздо раньше? — проницательно догадалась Натка.
— Ещё бы! С тех пор, как в четырнадцать лет ты связалась с этой гориллой… Мишка! Вот гад! Убью! — воскликнула я.
Компания за соседним столом удивлённо обернулась в нашу сторону. Но я не сдерживала эмоций:
— Подлец и негодяй! А ведь я его предупреждала! Я столько раз его предупреждала!
— Серьёзно? — удивилась дочь. — Ты вела с ним просветительские беседы об опасности ранней беременности?
— Сейчас как дам больно, будешь у меня тут острить! — рявкнула я. — Сиди и помалкивай, чучело беременное! В воскресенье вернусь домой и сделаю фарш из твоего козла!
— Мам, мам, да я же пошутила! — испугалась Натка. — Это была неудачная шутка! Правда!
— Да кто ж тебе теперь поверит? Обратно в кусты? Призналась, теперь я всё знаю! Ну, Мишка, ну, скотина! Да я…
Тут я задохнулась и прикусила язык. Как бы сильно я сейчас ни злилась, произносить при ребёнке все те слова, что рвались с губ, я не могла. Поэтому целых три минуты беззвучно давилась ругательствами. Так нельзя. Мат требует яростного извержения, иначе можно запросто спалить себе внутренности.
Натка смотрела на меня во все глаза, я видела, как пульсируют её зрачки, наливаясь страхом, как дрожат губы.
— А ведь ты специально уговорила меня уехать, — внезапно поняла я. — Чтобы у меня не было возможности сразу же прибить эту сволочь! Ну, Мишка, погоди, подлая рожа, я тебе устрою!