. Рерих вначале не поверил услышанному от доктора. Но постепенно, припоминая действия и поступки полковника во время путешествия, он понял, почему Кордашевский теперь заговорил о Бейли, к которому бывший русский офицер готов был пробираться сквозь вьюги и морозы нагорья Чантанг.
На следующий день полковник обсудил свою идею уже с Рерихом, предлагая еще более удивительный план налаживания связи с английской администрацией Британской Индии. «Н. В. предлагает переодетым пробраться в Индию, но без языка и при его росте это кончилось бы печально»[228]. Николай Константинович отговорил полковника от задуманного им предприятия под предлогом невозможности достать проводников. Кроме того, Рерих убедил Кордашевского, что при обнаружении майором исчезновения хотя бы одного члена экспедиции на всех участников каравана могут обрушиться новые репрессии и козни тибетского офицера. Нет-нет, этот план стоит отклонить.
Кордашевский остался в лагере, продолжая наблюдать за мучительной жизнью его обитателей, уже знавших о действительной роли полковника. И все же в работе Николая Викторовича имелся, с точки зрения того же Бейли, существенный прокол— соглядатай не придал значения исчезновению одного из членов каравана. Исчезнувшим был тибетец Кончок. Еще консул Далай-ламы в Урге давал об этом человеке самые нелестные характеристики, желая скомпрометировать его в глазах главы каравана. И действительно, Кончок отличался веселым нравом и, несмотря на то что был ламой, любил выпить, а когда караван пришел в Чунарген, даже стал волочиться за одной местной красавицей.
Двадцать третьего октября Кордашевский сделал запись о том, что Кончок уже давно отмежевался от экспедиции[229]. Полковник отметил этот факт и не придал ему особого значения. А зря. Через несколько дней этот тибетец будет уже в Лхасе и получит аудиенцию у самого Далай-ламы XIII. На конфиденциальной встрече с мистическим монархом Кончок предложит ему то же, что должен был предложить и Рерих, не задержись караван на плато Чантанг. Вот что сообщает о миссии этого сторонника Панчен-ламы тибетский политик и историк Шакамба: «Китайское правительство делало несколько попыток послать в Тибет своих представителей; однако ни разу их желание не было удовлетворено. В 1927 году, когда тибетский аббат, Кончок Юнгас из монастыря Юнгон в Пекине, возвратился в Тибет, президент Чан Кайши передал ему письмо для Далай-ламы. В этом письме президент предлагал Далай-ламе полную поддержку, если тот согласится, что Тибет становится частью Китая. Он также предлагал возвратить Панчен-ламу в Тибет без каких-либо предварительных условий. Поскольку Чан Кайши писал ему в первый раз, Далай-лама принял письмо и посланца. Далай-лама сказал аббату, что он приветствует возможность поддержания дружеских отношений, однако полностью отверг вторую часть предложения Чан Кайши»